Король Камней - Генри Лайон Олди Страница 30

Бесплотный демон-когитат в тварном мире вынужден был принять облик. Это делало тварь уязвимой, но не менее опасной. Вкрадчиво, с тошнотворной лаской щупальца оплели мозг Симона. Нечто подобное проделывала с магом Черная Вдова, но хозяйка Шаннурана растягивала трапезу на долгие месяцы. Когитат же не церемонился. Он желал выпить все до капли, оставив на полу спальни пустую оболочку – муху, высосанную пауком.

Барьеры трещали под напором демона.

– Моррах н'агиб! Р'хошш!

Зеркало брызнуло тысячей осколков, рассекая мглистое тело демона. Истошный визг едва не одарил Остихароса глухотой, и хватка щупальцев ослабла. Часть когитата осталась в зазеркалье, ослабив тварь. Маг скользнул на ближний призрачный план – здесь щупальца демона сделались видимыми, и Симон стал яростно отдирать их от себя, швыряя на пол извивающиеся обрывки. Каменные пальцы правой руки действовали успешнее, чем плоть левой. Демон отпрянул, распластавшись под потолком, и маг понял, что свободен.

– Х'акстурн ашш!

Он вернулся в тварный мир. Руки плели в воздухе ловчую сеть, готовясь набросить ее на когитата. Но в царстве грубой материи правая рука едва слушалась. Проклятье! – маг опаздывал… Позже Остихарос уверит себя, что совершил это в порыве отчаяния. Ибо то, что он сделал, легко могло испепелить его самого.

Вал огня, вскипая лавовым гребнем, поднялся из глубин души. Тело охватило нестерпимым жаром, одежда задымилась. С отчаянным визгом тварь отдернула обожженные щупальца. Огонь растопил камень руки, сделав его податливым, как воск. Пальцы стали послушны, и финальная нить сети легла на положенное ей место. Жар извергся наружу, давая передышку изнемогающему, слабому телу. Но ударило пламя не в демона, а в сухие дрова, сложенные в камине.

Дерево вспыхнуло.

Осколки зеркала взмыли в воздух, прилипнув к нитям сети. Сеть вывернулась наизнанку, и демон, конвульсивно дергаясь, оказался заключен в искрящийся шар. Тоскливый вой наполнил спальню. Переливаясь сполохами, шар начал вращаться все быстрее. Осколки всасывали тварь, тускнея по мере того, как их заполняла инфернальная сущность.

Время шло, и вой стих.

Порывшись в ящичках столика, Симон извлек яшмовый флакон в виде головы ифрита. Взглядом направив шар в полыхающую пасть камина, маг шагнул ближе – и взмахнул флаконом. Губы ифрита разошлись в подобии ухмылки, струя небесно-голубой пыли ударила в камин. Пламя загудело, в камине разверзлась преисподняя – и зеркальный шар, чернея, провалился внутрь себя.

Миг, и все было кончено.

Дрова прогорели дотла. Поворошив пепел кочергой, Симон выковырял из золы спекшийся сгусток. Тот медленно остывал, тускнея и багровея. На всякий случай маг провел над ним рукой. Ничего. Обычный жар раскаленного стекла. Тем не менее, следует запечатать эту пакость в бутыль и закопать за городом. Только не сейчас. Завтра. Он слишком устал.

А ему ведь еще выручать Карши…

Едва волоча ноги, он направился в башню. Ступеням, казалось, не будет конца. Факелы, чуя приближение хозяина, вспыхивали зеленоватым огнем. Маг тяжело опирался на перила; никогда еще подъем не давался ему такой кровью. Шагнув в кабинет, Симон перевел дух. Битва опустошила его; медлить же было преступно.

Талел – жрец Сета; и бой даст нешуточный.

Открыв ларец из палисандра, маг извлек золотой перстень с камнем, багрово сверкнувшим в свете лампад. Мало кто отличил бы с первого взгляда Камень Крови от обычного рубина. Симон надел перстень на безымянный палец левой руки – и усталость отступила. Кровь быстрее заструилась по венам, разгладились морщины, сердце забилось от притока огня. Прихватив жезл, украшенный фигурками чибиса и нетопыря, старик выбрался на узкий балкон – и воздел жезл над головой.

Гортанный вопль призыва огласил ночь.

Прошла минута, долгая и мучительная, прежде чем бархат ночи всколыхнулся. Гигантская тень закрыла рисунок созвездий. Перепончатые крылья, пронизанные сеткой вздувшихся жил, с гулом загребали воздух, удерживая над землей гибкое тело двадцати локтей длиной. Тварь покрывали глянцевые, плотно прилегающие друг к другу перья, больше похожие на чешую. Мощную шею венчал треугольник головы. Она походила бы на змеиную, если б не зубастый роговой клюв, из которого, пенясь, капала слюна.

От реликта минувших эпох веяло первобытным ужасом.

С легкостью, неожиданной для старика, Симон перемахнул через перильца балкона, оседлав чешуйчатый загривок. Крылатый «конь» ринулся в ночь, со свистом рассекая воздух. Кварталы Равии, мигая редкими масляными огнями, быстро остались позади. Птицеящер несся со скоростью ветра, пожирая пространство. Когда впереди на фоне неба обозначился силуэт чужой, одиноко стоящей башни, и на ее вершине вспыхнул сторожевой огонь, Симон понял: его заметили.

В освещенном окне мелькнула тень, изнутри блеснуло алым. Талел готовился дать отпор незваному гостю, кем бы тот ни был. Симон направил тварь вниз, соскочил на землю, отпустив чудовище, и встал перед массивной дверью. Правая рука налилась силой оживающего камня. Пальцы сжались в кулак. Страшный удар сорвал дверь с петель, разнеся ее в щепы. Глаза мага сделались пронзительно-голубыми, сквозь одежду пробился ледяной свет – и Пламенный вступил под своды башни.

Над входом, подвешенное на цепях, ожило чучело пантеры. Лязгнув зубами, оно попыталось схватить Симона, но рассыпалось в прах. Тяжкая поступь сотрясла лестницу. Перила крошились под каменной хваткой, гобелены, висевшие на стенах, вспыхивали и сгорали, разлетаясь клочьями пепла. Башня тряслась, как в лихорадке, ступени ходили ходуном. Из стен выпадали целые блоки, с грохотом раскалываясь на куски.

А маг все шел, не задерживаясь.

Охранительные знаки на двери замерцали – и погасли в испуге, едва Симон протянул к ним руку. Дверь открылась. Рыхлый толстяк, бормотавший заклинания над жаровней, от которой воняло падалью, затравленно обернулся к гостю. Лицо его исказилось, и Талел рухнул на колени.

– Симон, пощади!

Старик бросил брезгливый взгляд на жаровню, на свиток папируса с ригийскими иероглифами.

– Симон… умоляю…

Порыв ветра распахнул окно, подхватил папирус и унес его в ночь. Жаровня угасла, шипя как змея. Во мраке продолжала светиться лишь фигура мага. Остихарос протянул руку, ухватил толстяка за горло и приподнял над полом. Жрец захрипел, чувствуя: еще чуть-чуть, и его шея сломается.

– Где мой ученик?!

Голос старца громом рокотал под сводами.

– Я… я виноват!.. Ты же пропал… Все думали – ты погиб! Он сам пришел ко мне…

– Где он?!

– Он… его увезли… Прости, Симон! Я не знал…

– Лжешь! Когда я вызвал тебя, мальчишка сидел в твоем подземелье!

– Да, я солгал… Я не мог!.. они уже пообещали его…

– Кто – они? Пообещали – кому?!

– Махмуду! Султану Махмуду! Ты объявился слишком поздно, Симон… С-с-сделка… Да отпусти же! Задохнусь…