Любовь до гроба, или Некромант на замену - Марина Ли Страница 30

А дальше не помню. Дальше я, к счастью, в обморок упала.

В себя возвращалась с трудом. Уши заложило, и окружающий мир слышался, как сквозь толщу воды, а перед глазами клубилась густая чернильная мгла. В руках тяжесть, а в голове звон.

— Ох, мистер Такер! Что ж вы такой неаккуратный. Сложно было поймать девушку?

— Я ловил, — огрызнулся Такер. — Вирджиния, ты меня слышишь? Сколько пальцев?

Не видела я не только пальцы, но и всего алхимика целиком. Поэтому качнула головой и попыталась об этом сказать, но с губ сорвалось лишь невнятное:

— М-р-хм…

— Мисс Вирджинии нужно ноги выше головы поднять, — проговорила из мглы Лили. — И виски уксусной водой смазать, а корсет расстегнуть.

«Нет у меня корсета».

— Нет у неё корсета.

«Откуда он знает?!».

— Откуда вам знать?!

— Не слепой, — ответил Такер и веско добавил:

— Так.

— А принесу-ка я холодной воды, — сориентировалась Лили и по полу мелко застучали торопливые шаги, а я снова шевельнулась и вдруг поняла, что ничего не вижу лишь потому, что до сих пор не открыла глаза.

— Вирджиния, — тихо позвал меня Такер и осторожно похлопал по щеке. — Проклятье!

— Мне уже лучше, — заверила я и глянула из-под ресниц, чтобы тут же наткнуться на тревожный тёмно-синий взгляд.

— Странно, — прошептала я.

— Что? — парень шевельнул смоляной бровью, и я зачем-то провела по ней пальцем.

— Сам ты рыжий, а брови чёрные. И ресницы, как у девчонки. Пушистые.

— Не рыжий, а каштановый, — исправил меня он, но я же не слепая!

— Миссис Корн считает это признаком породы.

— Ну, если признаком породы… — Его глаза потемнели, а губы дрогнули под напором яркой улыбки. — А кто такая миссис Корн?

— Жена аптекаря. — Я улыбнулась в ответ. — Мы с ней в одном купе ехали, и…

Мгла отхлынула резко, как волна перед цунами, и ужас положения, в котором я оказалась, накатил на меня жаркой стыдливой волной.

Лежала я на полу. Голова — на мужских коленях, а ступни аккуратно уложены на лавку, отчего подол юбки задрался, обнажая ноги до колен и даже немного выше.

— И? — Продолжая улыбаться и не отпуская моего взгляда, Такер приподнял меня за плечи, помогая сесть поудобнее и позволяя опустить пятки на пол. Провёл рукой по моей ноге, поправляя юбку и при этом ненавязчиво и как бы нечаянно проверяя на гладкость ткань чулка. А может, и вправду нечаянно?

— Я воду принесла! — проорала за моим ухом Лили, и я вздрогнула, а Такер поморщился.

— Спасибо, — скупо поблагодарил он и забрал из рук нашей помощницы по хозяйству кружку из прозрачного стекла. Я точно в такой же чуть ранее Рафочку устроила.

Рафочка!

В моих глазах, по всей вероятности, всколыхнулась паническая волна, и она не осталась незамеченной.

— Не волнуйся, — правильно истолковал причину моего беспокойства алхимик. — Твой жуткий цветочек Лили вынесла во двор.

Последствия обморока слетели с меня, как шелуха с луковицы, и я попыталась вскочить на ноги, простонав болезненно:

— Кокот!

— Я? — возмутился алхимик. — Да что я сделал-то?

Пришлось объяснять:

— Да не ты, а петух. Проклятье местное. Во дворе живёт, на кличку Кокот отзывается. Это он мою Рафочку покалечил, а она ценный цветочек. — Я передёрнула плечами. — Мне её Марджери Уоррен подарила. Лили…

— И не просите! — Замахала на меня руками девушка, пятясь к плите. — Мне оладушки допечь надо. И суп. И кашу с картошкой. И вообще, я второй раз этот кошмар в руки ни за что не возьму! Это ж не цветочек, а порождение тьмы! Даже когда не воняет.

Такер кашлянул, прочищая горло, когда я поднялась на ноги и шагнула в сторону ведущей во двор двери.

— Я сам, — остановил он меня и ворчливо приказал:

— Посиди и не делай резких движений. Разобьёшь голову, а мне потом…

Окончание фразы растворилось в возмущённом «Куо-ко-ко» долетевшем со двора. Кого-то чёрного и не в меру наглого, кажется, только что пнули сапогом под хвост.

— Держи свою вонючку.

Вернувшийся Такер попытался вручить мне кружку с Рафочкой, но я, шарахнувшись в сторону (мне нужно было время, чтобы привыкнуть к тому, что у моего цветочка теперь есть жуткий глаз в клюве), дрожащим голосом велела:

— На подоконник поставь. — Он молча выполнил приказ.

Цветочек виновато поджал алые лепестки, а зелёные скромно опустил вниз, прикрывая этой своеобразной юбочкой свои жуткие ножки-усики. Клювик был приоткрыт лишь чуть-чуть, поэтому самого глаза мне видно не было, хотя осмысленный взгляд я на себе ощущала, и это пугало до ледяных мурашек на спине.

— Чем ты её таким полил, не пойму? — спросила я у алхимика, мысленно перебирая в голове все возможные составы, и не находя правильного ответа. — Что это за эликсир, от которого у растений глаза и ноги появляются?

У Такера на скулах появились два неровных пятна кирпичного цвета.

— На некромантском такому не учат, — буркнул он, и, повысив голос, спросил уже не у меня:

— В конце концов, накормят меня сегодня завтраком или нет?

И Лили тут же завела пластинку о содержимом нашей кладовой и всех трёхстах видах варенья, а я осторожно потрогала карман своего платья, куда положила флакончики с кое-какими вытяжками, при помощи которых планировала оживлять мою Рафочку.

В хорошем значении слова «оживлять» планировала, а не в том, в каком это сделал алхимик. Я покосилась на подоконник. Подарок Марджери Уоррен виновато таращился на меня своим единственным чёрно-зелёным взглядом. Жуткий, как мой самый страшный кошмар. Испуганно дрожащий. И бесконечно одинокий.

И в кого я такая жалостливая?

Флакончики от моего падения не разбились, и я вернула их наверх. А затем, прихватив с собою письма, вышла из дому, потому что слушать, как Лили воркует над уплетающим блины Такером, было совершенно невыносимо.