Закогтить феникса - Мстислава Черная Страница 30

Вернувшись на дорожку, я натыкаюсь на служанку, оказавшуюся в подозрительной близости от заброшенного двора. Ей абсолютно нечего здесь делать. Одежда у девочки не самая простая, в ушах сверкают серёжки. Очевидно, что она из привилегированных слуг.

Неужели для меня подготовили комнату? Учитывая, что служанка крутится у бывшего двора моей мамы, я скорее поверю, что она шпионит. Интригой не пахнет, интригой воняет.

Но я подставляюсь вполне осознанно. Мне просто не интересна возня этого муровейника.

—  Юная госпожа, —  служанка приветливо кланяется.

—  Девочка, ты знаешь, в какой двор переехала госпожа Юй? Проводи меня.

—  В сторону лотосового пруда, юная госпожа.

Девочка не отказывается, и я надеюсь, что она отведёт меня к маме, а не в ловушку, ведь с точки зрения правил клана я уже совершаю вопиющую ошибку. Я поклонилась бабушке, но теперь собираюсь поприветствовать наложницу прежде супруги главы клана и супруги отца. Этого уже достаточно, чтобы обвинить меня в непочтительности и сурово наказать, нет нужды готовить специальные трюки.

Начинает смеркаться.

Дорожка ныряет в густые заросли. С десяток шагов мы идём как по дикому лесу, ветки то и дело норовят хлестнуть по лицу. Впрочем, буйство природы мне нравится больше рукотворных пейзажей, а вот девочка ёжится, будто идёт в логово призраков.

Кусты резко расходятся и открывают поросшую сорняками площадку перед крошечным домиком, доживающим свой век. Крыша покосилась, ступеньки крыльца сгнили и развалились, окна наглухо закрыты ставнями, и лишь одно зияет тёмным провалом. Домик словно сгорбился, ссутулился.

—  Это здесь, юная госпожа. С вашего позволения слуга уйдёт первой.

Чтобы наябедничать хозяйке? Ну-ну.

—  Спасибо, девочка. Мне жаль, что я могу отблагодарить тебя только искренней молитвой о твоём благополучии. Иди скорее.

—  Что вы такое говорите, юная госпожа? Помочь вам моя удача.

Потеряйся уже.

Я осматриваюсь.

Хотя прошлый двор не был большим, он был именно двором —  несколько жилых комнат, просторный передний зал и кухонный закуток, кладовки, комнаты для прочих хозяйственных нужд.

Нынешнее мамино место обитания на двор не очень-то и похоже. Так, конура собачья. Впрочем, если привести в порядок, то жить можно. По крайней мере слева довольно глубокий колодец с водой —  я заглядываю и обнаруживаю затянутое тиной болото. Но рядом сохнет ведро на длинной верёвке, колодцем пользуются.

Естественно, приводить двор в порядок я не собираюсь. Сейчас мы просто уйдём…

Я сглатываю.

Торопливо перешагнув развалившуюся лестницу, я вхожу и попадаю в тесноту карликовой передней, которую назвать традиционно —  залом —  язык не поворачивается. Довольно запущено, но жизнь чувствуется в лёгком сквозняке, в запахах жилья. Под ногой со скрипом ломается доска. Я переступаю, а ведь кто-то с плохой реакцией мог бы провалиться.

—  И-эр, это ты? —  голос раздаётся из следующей комнаты. Слабый, надломленный. Я с трудом узнаю. —  Ты не поранилась?

Толкнув следующую створку, я оказываюсь сразу на пороге спальни, никаких проходных и в помине.

Кроме кровати, нет ничего. Мама испуганно ойкает, прижимает к груди штопанное одеяло. На белом, как снег лице, только глаза горят.

—  А-а…

Она ужасно выглядит, а ещё я замечаю смятый с алыми пятнами носовой платок.

—  Наложница не знала, что юная госпожа захочет её увидеть. Наложница просит прощения за неподобающий вид, —  кажется, мама собирается подняться с кровати и преклонить колени.

Это и выводит меня из ступора.

—  Что ты говоришь, мама? Это я, ЯоЦинь. Я вернулась. Разве тебе не сказали, что накануне совершеннолетия я возвращаюсь?

—  Моя Цинь-Цинь?

—  Я унаследовала мамину красоту, правда? —  я решительно сажусь на кровать, обнимаю маму, прижимаю к себе. —  В храме я молилась за мамино благополучие.

Я сжимаю не так уж и сильно, но она придушенно всхлипывает, сначала обнимает меня в ответ, и я поражаюсь, насколько слабые у неё руки.

Мама отстраняется, заглядывает мне в лицо.

—  Моя Цинь-Цинь, глупая девочка.

Чего-чего? Сказано с нежностью, но подобные обращения я терпеть не намерена, пусть и от мамы.

—  Ха?

—  Цинь-Цинь, зачем ты пришла? Мама болеет и давно в немилости, я не смогу тебя защитить, как раньше. Уходи скорее. Ты не должна пострадать из-за меня.

—  Мама, дочь уже выросла. Я могу защитить нас обеих.

Я лиса, а не свинья.

Я собираюсь сказать, что мы немедленно уходим, но меня прерывает тихий скрип открывающейся створки. Кто-то приближается.

—  И-эр? —  окликает мама.