Жизнь и смерть наместника Ритхана - Екатерина Бакулина Страница 30

Да что происходит?

И все же попыталась отстраниться и посмотреть. Хоть повернуть голову… чуть задела ухом его подбородок, и по уху, по щеке, мазнуло чем-то теплым и липким… кровь?

Эйден?

– Что случилось? – спросила она.

Он немного отпустил, но не совсем, просто позволяя ей посмотреть на него, качнулся… Они оба сидели на земле.

– Как вы… госпожа о… – слова давались ему с трудом, хрипло… почти не давались. Он чуть приоткрыл глаза, глянув на нее, и закрыл снова. – Как вы?

– Что случилось?!

Это было странно… страшно. Она не понимала. Что-то ведь произошло! Где она? Кладбище? Как она оказалась здесь? Она бы закричала, запаниковала, но когда тебя так обнимают – паниковать трудно. Его объятия успокаивали. Или даже не объятья, он держал ее, чтобы она не вырвала, чтобы не случилось чего-то… но все равно так спокойно.

У Эйдена белое лицо, крупные капли пота на лбу, на висках, из носа течет кровь. Он хрипло дышит, словно из последних сил.

– Мне… сказали… что вы… здесь, – говорит медленно, через силу.

– Господин наместник?! – окликнули откуда-то сбоку.

Гвардейцы. И двое стоят, сосредоточенно целясь в нее, словно Тайра чудовище, которое может броситься и всех загрызть. Или может?

Та ярость, которая наполняла ее… Это было на самом деле? Она хотела убить. Но разве могла…

– Все хорошо, – отозвался он. – Все…

Отпустил Тайру окончательно и лег на землю. Выдохнул.

– Что произошло? – Тайра почти вскрикнула.

– Вы бросились на него с ножом, – сказал один из гвардейцев. – Вы ничего не помните, госпожа Орах?

Бросилась?

– Я ранила вас, Да? Где? – Тайра была в ужасе. Ничего не понимала.

– Нет, – сказал он. – Нож я отобрал сразу. Это проклятие.

Он лежал с закрытыми глазами, тяжело дышал.

Так не может быть! Что она сделала?

Тайра смутно помнила, как возвращалась домой, как ее окликнули, она обернулась… какой-то незнакомый человек… он что-то хотел от нее, но что – Тайра не помнила, хоть убей. Он был чем-то недоволен. Он схватил Тайру за руку… а потом она словно сознание потеряла… или не совсем? Какие-то воспоминания были, но такие смутные, что больше похожи на бред, на сон. Ее куда-то везли… потом еще какие-то люди рядом. Потом, кажется, могила Каро, и все, что было два года назад вдруг встает перед глазами так отчетливо, весь тот ужас, вся боль… кто-то сует ей нож в руку. «Убей его! И все будет хорошо, – тихий шепот прямо в ухо. – Это наместник виноват. Он убил твоего мужа и твоих мальчиков. Теперь ты должна убить его».

И Тайра готова была убить.

Кого?

Реттерея давно нет.

Они хотели, чтобы она убила Эйдена? Сама?

Или чтобы он убил ее.

Гвардейцы рядом… они опускают оружие, но все равно смотрят на Тайру недоверчиво.

А если это повторится? От одной мысли все сводит внутри. Если повторится…

Ее легко могли застрелить, просто чудо, что так вышло…

Эйден каким-то образом помешал их планам. Что он сделал? Схватил ее и…

Как это возможно?

Она ведь всей своей ненавистью, всей силой ударила по нему.

Как он ее удержал?

У него до сих пор кровь идет из носа и даже в уголке рта заметно… Ему тяжело дышать… И на рубашке на груди проступают пятна крови.

Так, надо собраться.

Паниковать Тайра будет потом. И выяснять, как все вышло – тоже потом.

Сейчас важно помочь ему.

Если не поможет – он умрет, и вероятно здесь же, на кладбище, скоро. Проклятие пожирает его, она почти физически чувствует. Еще немного и будет поздно.

Тихо… Вдохнуть поглубже.

Спокойно. Она сможет.

– Обыщите кладбище, – Тайра повернулась к гвардейцам. Он они не подчиняются ей, но сейчас послушать должны. – Узнайте, кто меня привел. Что произошло, кого видели рядом. Кто-то должен был видеть. Только осторожно, они, вероятно, используют магию. А я сейчас попытаюсь господину наместнику помочь. Я ударила его проклятием, была не в себе. Но сейчас попытаюсь хоть немного исправить.

Они стояли.

– Выполняйте! Слышали! – хрипло велел Эйден.

Вот и славно. Наместника они слушают.

Сейчас. Или он умрет.

Тайра расстегнула рубашку на нем.

Кожа на груди вся красная, покрытая волдырями, словно ошпарило кипятком… или не так… волдыри лопаются, сочится кровь. Хуже всего, что это не только на коже, это идет глубже, если кровь на губах, значит уже достало легкие. Еще немного, и не выдержит сердце.

Паника накатывает, потому что Тайре с таким не справиться. Ее слабого дара не хватит. Но если не она – ему больше никто не поможет. Некого звать, хойне с сильным даром не осталось, если только где-то в дальних деревнях, но… не найти. В империи хороших магов тоже почти нет, магия уходит… разве что в Солеро, при дворе есть маги, но это им сейчас не поможет.

Не паниковать.

Тайра не будет думать, насколько она сильна и насколько хватит ее дара. Она просто попытается сделать все, что… сможет.

Разреветься на месте хотелось, вот что… Но нельзя.

Конечно, никакой благодати сейчас не будет, никакого счастья, идущего изнутри. Но есть желание помочь, и это уже много значит.

Хуже Тайра все равно не сделает. Некуда хуже. И даже если своими неумелыми попытками убьет его, то, по крайней мере, ему больше не будет больно… От этого хотелось разрыдаться, от бессилия, от понимания, что это она вот сейчас…

Хватит. Не думать так.

Все будет хорошо.

Когда Тайра положила ладонь ему на грудь, он слабо дернулся.

Спокойно, главное не дергаться самой. Сосредоточиться. Закрыть глаза.

Тайра хочет только добра… отплатить добром на добро. Если бы не он – вряд ли бы Тайра сама пережила эту ночь.

Просто отвлечься от мира вокруг, сосредоточиться на важном – сложно. Тайра тихо, сначала совсем шепотом, потом громче, начала напевать детскую песенку… Или не такую уж детскую? Мама пела когда-то… О том, что взойдет солнце, придет весна, распустятся листья на деревьях, и мир наполнит любовь. Слова казались простыми и наивными, но когда поешь – становится легче. Помогает настроиться на нужный лад, наполняет теплом. В словах нет магии, но если магия есть в сердце, то песня подхватит… Пряхи-мастерицы всегда пели, садившись в круг.

Тайра пела.

Когда песня закончилась, она начала снова, и еще раз.

Пока в какой-то момент не поняла, что сил больше нет, она отдала все до капли. Голова кружится и заплетается язык, она петь больше не может.