Где не светят звезды - Дарья Кандалинцева Страница 30

За стеклянными дверями кабинетов мелькали фигуры даитьян: кто-то тестировал новый вид кристаллов на термостойкость, кто-то разрабатывал детали сверхзвуковых джетов, кто-то просто пил чай, уставившись в монитор своего компьютера и рассматривая какие-то графики.

«Всех нас погубит… — крутились в голове последние слова Смерона. — Погубит…»

Ложь. Или правда? Лир не мог перестать думать об этом. Однажды он унес свою правду в могилу, но могила оказалась для него слишком тесна.

Он посмотрел на двух спорящих о чем-то в лаборатории слева сотрудников. Когда-то Элеутерей был таким же, обожал свою работу, боготворил! Готов был не спать сутками, чтобы придумать, как в маленький камешек засунуть энергию, равную по мощи взрыву вулкана.

«Зачем?»

Даитьяне создают тысячи адри, кристаллы пылятся на складах, но никогда не попадают в руки кого-либо за пределами Суталы, народов, бедствующих в нищете, сводящих концы с концами и отдающих последний грош, чтобы купить свечу и не блуждать в потемках ночью. А джеты даитьян будут пролетать в небе где-то над Забвенником, пока его жители тратят недели, чтобы добраться из одного места в другое.

«Попади технология в руки тому, кто не готов распорядиться ею разумно, — говорили всегда Мунварду, — беды не избежать».

И да, пекельный Астерот, Лир с этим согласен! Но вина ли всего остального мира в том, что у даитьян были тысячи лет, чтобы усовершенствовать свои технологии? Что именно даитьянам посчастливилось когда-то заполучить АмараВрати? Место, где энергия сама течет в руки, позволяя создавать свои поразительные шедевры науки и техники. Доверяй они когда-то чуть больше другим народам, быть может, война бы не началась. Быть может, грандиозной фальсификации Хорауна и Смерона никто не поверил бы…

«И будь я сам на толику меньше падок на предрассудки, — укорял себя Лир, поднимаясь по лестнице, холодные перила которой обжигали ладонь, — мне все еще принадлежало бы лицо даитьянина».

Еще одна ложь. Нужно ли Лиру его старое лицо? Или оно нужно другим? Он знал, что думают даитьяне, глядя на него: нечестно убитый Мунвард, герой, добродетель! Обманул богов или смешал энергии в неправильных пропорциях и вернулся на землю, только вот родился в теле врага. Надо ему посочувствовать — но доверять нельзя. Мунвард был ученым, а у Хэллхейта клинок в крови.

«Если бы только все было так просто».

Все вокруг видят в нем чужака. Что скрывать, Лир замечал, что и Даф до сих пор иногда задерживает на нем взгляд дольше, чем нужно. Если бы только между Мунвардом и Хэллхейтом и впрямь была такая огромная пропасть… Тогда бы он точно знал, что не заслуживает больше доверия других, не имеет права голоса. Но даже Мунвард никогда не просил это права.

«Нет, я возьму все сам. Как и всегда», — оглянувшись и убедившись, что на этаже никого нет, фомор свернул в отдел метеорологии. Там редко кто-то бывал, потому что даитьянская погода запрограммирована на год вперед, система, отточенная до автоматизма.

«А если я…»

— Простите! — из-за поворота появился пухлый даитьянин в халате и недовольно уставился на Хэллхейта поверх своих очков с толстыми линзами. — Вам запрещено находиться здесь.

«Я здесь работаю», — чуть было не ляпнул Лир, но вовремя вспомнил, что это давно не так. Мысленно выругался.

— Почему? — спросил он, одарив лаборанта самым гневным взглядом, какой только был в арсенале Хэллхейтов.

Сотрудник повелся на взгляд, оробев.

— Ну… вы… Вы фомор.

— И?

— И… это закрытая территория! Опасные исследования. Как вы вошли?

«Вспомнил секретный код от заднего входа?»

— Приказ Сварга, — не моргнув, соврал Лир. — Старейшины считают, что раз наши страны заключили перемирие, мне необходимо иметь представление о вашей работе.

— Но вы в ней все равно не разбираетесь!

Хэллхейт едва сдержал смех.

— Не разбираюсь? Пожалуй, вы правы. Может, проведете мне экскурсию в таком случае? Ежегодная проверка склада трех миллионов энергетических адри уже проведена? Я бы с интересом посмотрел, как она проходит. — Лир сделал многозначительную паузу. — Она ведь проходит? Вы же не хотите, чтобы склад случайно взорвался, как соседний корпус когда-то?

Лаборант побледнел. Конечно, никакой проверки не проводилось уже лет тридцать. Даже те, кто живут сотни лет, ленятся потрать пару дней своей жизни на муторные отчеты.

— С радостью, но… я тороплюсь, — проблеял даитьянин, тут же помчавшись мимо, вниз по ступенькам. — Попросите… кого-нибудь!

— Обязательно, — кивнул Лир, глядя ему вслед и уже не стыдясь растянувшей губы усмешки. Вероятно, глубоко внутри Хэллхейт всегда понимал, что что-то в корне не так с даитьянским миром. Однако Тер приложил столько усилий, чтобы создать этот мир, что игнорировал все дефекты. Лир же… О, для Лира все дело заключалось в дефектах! Он сам стал дефектом, так что теперь это действительно его мир.

Гордясь этим умозаключением, он пошел дальше, и его шаги разнеслись тяжелым эхом по опустевшему коридору.

Да, другие могли его презирать, могли сочувствовать, но все это не имеет значения. Мунвард не жалел, что стал Хэллхейтом — теперь он знал правду. Всю. Ему не дадут право голоса, не потому что он не достоин, а потому что его боятся, потому что теперь он способен уничтожить и Патил, и Суталу, если пожелает. Главное — не уничтожить в процессе и себя.

«Интересно, кто больший убийца, Лир? Хэллхейт или Мунвард?»

«Ты был прав, Смерон. У обоих совесть запятнана кровью». — И правда заключалась в том, что даитьяне ничем не лучше фоморов. Лишь оправдывают свои ошибки другим способом: «Во имя науки».

Подойдя к концу коридора, Хэллхейт выдохнул, пытаясь заодно избавиться от всех лишних мыслей, и вошел в кабинет.

Внутри оказалось теплее, чем он ожидал, и от духоты усталость навалилась новой волной на тело. Огромный аквариум разделял помещение на две неравные части, а на месте окна, которое должно было выходить на пепелище взорванного корпуса, красовалась цифровая проекция зеленеющей в лучах солнца долины.

«Жалкая попытка украсить действительность», — решил Лир.

— …а теперь сядьте. Ага, отлично. Встань. Так, так… Поворот вокруг своей оси. Хорошо-о. А теперь…

Раскатистый смех Ирнея скрыл конец фразы.

— Скажи ему еще чечетку сплясать!

— Он не знает чечетку, Ирн. Он не бывал на Земле.

— Ну тогда пусть спляшет…

— Г-хм, — выйдя из-за аквариума, Лир громко прочистил горло.

Заметив его, парни умолкли. Уголки губ Ирнея резко поползли вниз, а Кллисс лишь удивленно моргнул, не прекращая вертеть в руке карандаш. Эти двое почти не изменились с тех пор, как Тер видел их в последний раз в день своей смерти: Кллисс все так же слишком тщательно зачесывал назад свои русые волосы, а у Ирна на лице все так же легко читались все эмоции.