Оракул выбирает королеву - Оливия Штерн Страница 30

«Все-таки разделся, – сонно подумала Леона. И вдогонку: – Твой бы профиль да на королевские кроны».

Сама не знала, почему подумала именно так. А потом сон мягко укутал ее в плотный кокон, и она больше не сопротивлялась. То, что совсем рядом тихо посапывает Арман Линто, больше не пугало ни капельки.

…Она снова была во дворце. Шла медленно по бесконечным коридорам, сплетающимся в лабиринт. Шла куда-то в дальнее крыло, где никого не бывает, где у входа выставлена стража с наложенным заклинанием молчания. Мимо неторопливо проплывали яркие гобелены, изображавшие мир до того, как он расслоился. То был замечательный плоский мир, огромное блюдо, дрейфующее в море Теней, и так жаль, что сейчас от него остались одни осколки, в результате катаклизма сложившиеся в подобие пирога. Она размышляла о том, что королева все-таки должна остаться вечной, несмотря ни на что, потому что это залог благоденствия того, что осталось. А еще потому, что приятно сознавать собственную бесконечность. Заполучив бесконечную жизнь, она уподобилась самому Творцу. Кто же добровольно с таким расстанется? И вот теперь она расхлебывает последствия ошибки трехлетней давности. Надо же было такую глупость учинить! И теперь только и остается, что это крыло, этот немой караул, да и не только караул немой, старый Меркл тоже с наложенным заклинанием… Гнев накатывал удушающей волной. И к тому моменту, как дошла до нужного помещения, уже была готова повернуть обратно. В самом деле, на что там смотреть?

Но, пересилив себя, вошла. У нее довольно времени, чтобы понять, что со всем этим делать. Главное, чтобы новость не просочилась за эти толстые двери.

В комнате, залитой солнечным светом, полно игрушек: больших кукол в шелковых платьях, валяных из шерсти зайцев и медведей, сшитых из плюша. А недавно привезли высокий шкаф, ореховый, и теперь он набит книгами с картинками. Она невольно замирает, когда девочка в розовом платье отважно взбирается по полкам шкафа. У девчушки роскошные смоляные кудри и по-детски пухлые ручки, которыми она отчаянно цепляется за полки и лезет, лезет настырно и бездумно, как это часто делают дети.

– Витта!

Девочка оборачивается, смотрит испуганно… И разжимает пальцы.

…Леона резко села, жмурясь от яркого света, потерла глаза. Сердце подпрыгивало где-то в горле, пришлось некоторое время медленно дышать, задерживая дыхание. Потом она посмотрела на Армана – конечно, тот уже проснулся, лежит, молча смотрит.

– Была девочка, – вздохнула Леона и покачала головой, – теперь уже точно была.

– Вы выкрикнули ее имя, – осторожно подсказал Линто, – ее зовут Витта. Значит, все-таки она где-то есть… Что вы видели?

Леона задумчиво потеребила прядку волос. Линто замер, одеяло натянул повыше, только руки поверх. Даже руки в шрамах. Хотя их и не так много, как на спине.

– Я ее видела маленькой, – сказала Леона и поймала себя на том, что повторяет то, что слышала от Армана. Он тоже смутно помнит что-то такое из детства.

– Королева была не в восторге, что эта девочка вообще есть. У королевы очень странное к нам с сестрой отношение.

– Да уж, – Леона хмыкнула, – она к вам неравнодушна, это точно.

Они помолчали, потом Леона снова легла, оперлась на локоть и повернулась к собеседнику. Почему-то смотреть на его профиль было приятно.

– Зачем мы здесь задержались, льесс? Возможно, нам бы следовало поторопиться, сесть на Рекко и лететь во дворец?

Арман чуть заметно улыбнулся, глядя куда-то в потолок, украшенный лохмотьями паутины.

– Рекко еще не в том состоянии, чтобы долететь. И потом, надо выждать. Если Брант все-таки пришлет мне те модификаторы, о которых я просил, значит, предатель – Меркл. Или Сильен. А вот если не пришлет…

– Понятно, – сказала Леона. – А что мы будем делать все это время? Ну, пока вы решите, когда лететь дальше?

– Не знаю.

Она глянула на Армана и вдруг поняла, что он растерян. Но его лицо быстро обрело прежнее равнодушное выражение.

– Возможно, за это время вы еще что-нибудь про Витту увидите.

Леона пожала плечами. За окном было утро, солнце как раз скользило мимо яруса. Можно было бы пойти погулять. Заодно посмотреть, что происходит рядом с гостиницей, которую так знатно погромили убийцы.

Она обернулась к Арману, встретила его тревожный взгляд.

– Вам принести рубашку, льесс?

– Да, пожалуйста, – глухо ответил он.

Завтракали внизу, в тесном зале, где всего-то умещалось четыре столика. Ничего не спрашивая, Арман заказал Леоне и кофе, и булочки с цедрой и изюмом, неприлично дорогие на этом ярусе, потому что все везли сверху. На тарелочке золотилось масло, в маленьких стеклянных плошках застыл бордовый смородиновый джем. А еще Арман приказал подать сыр, который оказался весьма приличным для столь скромного заведения. Ломтики сыра подавали с медом и свежим виноградом. Себе же он попросил воды, и когда ее принесли – холодную, в запотевшем стакане, сидел и долго цедил, в полном молчании уставившись в окно.

Леона вдруг почувствовала, насколько она голодна и как давно ела. И поэтому, наплевав на условности и правила приличия, она намазала булку маслом и с наслаждением впилась в нее зубами. Даже глаза прикрыла от наслаждения, казалось, что никогда в жизни она не ела ничего вкуснее. Потом, одолев булку, Леона взялась за кофе. Спросила:

– Почему вы не едите?

Арман неопределенно пожал плечами:

– Откат после модификаторов. Может, к обеду смогу.

И снова умолк, цедя воду. Леона смотрела на него и ловила себя на совершенно крамольной и неуместной мысли. Да, Арман Линто ей определенно нравился. Нет, это не пылкая влюбленность, не наваждение, но определенно и не равнодушие. Было в нем что-то особенное, Леона даже не могла понять, что именно и отчего ее сердце начинало стучать чуть быстрее.

«Это просто жалость, – она тихо вздохнула, – жалость к человеку, который несет непростую ношу и до сих пор не сломался».

А еще, может быть, он ей чуточку нравится потому, что все это время вел себя с ней как благородный человек, ни разу не обидев. Интересно, он со всеми женщинами такой или только с ней, потому что она – маркиза Риквейл?

Любопытно… Но при мысли о других женщинах почему-то стало неуютно. Конечно же они были, всякие и разные. Вполне нормально для здорового и богатого мужчины, которого к тому же побаивается королевский двор.

«Куда тебя несет, Леона? Между прочим, при живом муже. Да и льесс Линто, судя по всему, не расположен к страстному роману».

И тут же вспомнила, как он на нее посмотрел тогда, когда она завернулась в полотенце и думала, что успеет проскочить незаметно.

Все было сложно.

Попивая кофе, Леона внимательно изучала герцога Саторийского. За прошедшие дни у него на подбородке и щеках появилось что-то вроде короткой бородки, которую так и хотелось погладить. И даже стакан к губам он подносил отточенным, аристократичным движением.