Цвет ярости - алый - Александр Романовский Страница 30

Машины же гораздо постояннее. И, получив четкую программу, ошибались реже.

Почти не ошибались.

В очередной раз, когда клинок метнулся к открывшейся щели, Волкодав поднял клешни на какое-то мгновение прежде срока, видимо, рассчитывая упредить удар.

Но “гладиус”, зажатый в волчьей лапе, извернулся и причудливым вывертом избежал столкновения. Вместо этого блестящий клинок со свистом рухнул вниз. Острие вонзилось в щель меж пластинами гусеничного трака и, почти не встречая сопротивления, пошло ниже. Волк для надежности навалился на рукоять всем телом, покуда в щели не засели две трети клинка. Машина покачнулась, словно от боли (впрочем, все относительно), и выбросила вперед обе пары конечностей.

Курт с трудом избежал столкновения с клешнями и чудом увернулся от ножниц, коварно метивших в открытый живот. Затем отскочил в сторону. Клинок остался в стальной плоти машины; рукоять дрожала от потуг робота сдвинуться с места. Из глубокой “раны” на арену стекала какая-то темная жидкость – Курт надеялся, что это что-то серьезное, сродни крови, и в то же время сознавал, что в лучшем случае это тормозная жидкость либо и вовсе какой-нибудь безобидный конденсат.

Как Волкодав ни пытался, но песок загребал лишь второй трак. Андроид проворачивался вокруг своей оси, словно раненый пес, волочащий заднюю лапу.

Толпа бушевала. Таран усмехался.

Вокруг робота на песке образовался длинный извилистый круг. Курт не рисковал подходить ближе – конечности резали воздух со свистом и умопомрачительной скоростью. Мысль о том, что это агония, показалась Волку необычайно сладкой на вкус. Она еще некоторое время каталась внутри головы, рождая странное эхо и причудливые образы.

А затем все стихло.

Молчание толпы взорвалось оглушительным хлопком. Лицо Тарана вытянулось, став похожим, как цветом, так и формой, на недозревший баклажан.

Волкодав со зловещей неторопливостью поднимался на все восемь лап. Они расправлялись из-под бронированного брюха, суставчатые, длинные и тонкие, точь-в-точь как у паука. Курт запоздало понял, что предчувствие вновь его не подвело: первая аналогия оказалась точной.

По бортам машины образовались четыре дополнительные конечности. Каждая насчитывала три фаланги и оканчивалась резиновым набалдашником. В итоге же рост Волкодава увеличился как минимум на три четверти метра. Но, что интересно, нижняя пара клешней втянулась внутрь корпуса – наружу торчали только короткие придатки с плоскогубцами, смотревшиеся несоразмерно с общей массой. Аналогии были предельно просты – тираннозавр, прихоть Природы.

Зато ножницы остались на старом месте и, казалось, обрели больше свободы. Поразмыслив, Курт нашел объяснение. Пары лап сами по себе весили слишком много, чтобы нижние не испытывали затруднений при телодвижениях. Насекомые, как известно, обладают идеальным центром тяжести. По этой же причине, вероятно, голова андроида села практически вплотную на бронированные плечи – от шеи не осталось и следа.

Объективы камер вспыхнули и тут же потухли, словно подмигивая.

“Гладиус” торчал из левого гусеничного трака – большая металлическая заноза. Сам трак, в свою очередь, был почти на метр оторван от желтого песка арены. Суставчатые ноги, казалось, без особого напряжения удерживали на весу две с лишним тонны.

Волк вздохнул.

Скосив глаза, он поглядел на оставшийся у него меч, зажатый в левой руке. Затем медленно переложил рукоять – правой он управлялся куда уверенней.

Дыхание с трудом вырывалось из натруженных легких. Мышцы ног, груди и спины гудели от напряжения. Гладиатор устал, в этом не приходилось сомневаться… Не было батарейки в сердечной мышце, которую можно было заменить на новую, как не было и возможности вырастить новые конечности.

Зато у него осталось нечто иное, чего никогда не заменят тонны электронных схем, ни даже миллиарды операций в секунду. То самое, ради чего военные генетики (имена которых были вычеркнуты из человеческой истории, чего, кстати, не удостаивался даже гениальный Сахаров) совместили геномы человека и волка. То, ради чего Самый Первый Волк поднял голову и издал вопль ярости, пытаясь разорвать цепи неволи… То, что вложило Первую Победу в его лапы, когда свору разъяренных метаморфов спустили, согласно легенде, на роботизированный батальон пограничного государства.

Сжав челюсти, Курт с ненавистью поглядел на противника. Тот, будто почувствовав всю драматичность момента, развел лапы в стороны. Бронированные пластины раздвинулись наподобие створок лифта. Грудь Волкодава превратилась в ЛСД-монитор. На нем из стороны в сторону металось истинное лицо андроида – оскаленная морда огромной собаки. На шее у нее болтался шипастый ошейник, из пасти свисали клочья пены. Глаза пылали безудержным жидкокристаллическим бешенством.

Помимо воли Волк усмехнулся. В Запретном городе тоже есть свои шутники.

Переступив с ноги на ногу, Курт бросился вперед. Он не утруждал себя выбором стратегии, визуальным поиском слабых мест или же элементарной передышкой, в которой, пожалуй, нуждался более всего остального. Единственное, что он сейчас чувствовал, это яростное пламя, разгоравшееся в бешено колотящемся сердце. Все происходящее уже достало Волка до печенок. Поэтому он надеялся разобраться с “собачонкой” как можно скорее и отправиться в камеру. Спать.

Ощерив пасть, Курт набросился на робота. “Гладиус” плясал в его лапе, превратившись в гудящий рой хрустальных бабочек. Камеры, вероятно, без труда фиксировали каждое Движение гладиатора, но со стороны клинок был похож на сплошное размытое пятно. Волкодав чуть отступил под таким напором, подался назад и на некоторое время перешел в глухую оборону.

Но вскоре, приноровившись, ножницы вновь принялись резать воздух ломтями. Последние, оплывая вдоль лезвий, таяли и оседали на шерсти Страйкера липкой испариной. Мышцы превратились в натянутые канаты, гудящие от любого движения. В оба глаза, казалось, кто-то насыпал пригоршни соляных кристаллов. Курт начал уставать, и обратить этот процесс вспять не представлялось возможным. Однако, если постараться, можно было покончить со всем этим до того момента, когда усталость превратится в раскаленные гвозди, безжалостно вбитые в суставы.

Во всяком случае, Волк отчаянно верил… что можно.

Он метался и прыгал вокруг машины, сек броню мечом и яростно скалился. Но – без какого-либо ощутимого успеха. Это было похоже на то, как если бы его четвероногому предку, запертому в лабораторном боксе, бросили металлический бифштекс, политый эссенцией свежей говядины. Так и меч оказался бесполезной зубочисткой в сражении с металлическим монстром. Все, чему обучил “волчонка” Таран, оказалось бесполезным мусором. Курт пытался импровизировать, но пока эти потуги больше напоминали ухищрения неумелого танцора.

Андроид, поначалу действовавший несколько неуклюже, вскоре приноровился к своим новым ногам. Оказалось, что он ничуть не потерял в маневренности, а в напоре и скорости, напротив, даже прибавил. Паучьи ноги позволяли уклоняться от атак такими прыжками и наклонами корпуса, которые были совершенно немыслимы на широких гусеницах.