Дочь воздуха - Наталья Авербух Страница 30

— Разрыхлитель, — «понимающе» подхватил Рейнеке. — Теперь это так называется.

— Знаешь, Рейнеке, — вспылил Нивард, — я долго терпел. Но ты самый бесполезный, тупой и бездарный из магов, какого когда-либо видел свет! Недаром учитель держал тебя как учебное пособие!

— Спасибо за откровенность, — покивал Рейнеке. — Конечно, я самый бездарный. И это говорит тот, кто даже на испытаниях не смог довести заклинания до конца.

— У меня бы всё получалось, если бы меня не толкали под руку! — возмутился Нивард.

— Толкали под руку?! Да ты застыл на целую стражу!

— Я сосредотачивался! Правилами это дозволялось!

— Никакие правила не дозволяют глупости!

— Ух ты! — перебил их высокий детский голосок.

— Замолкни! — приказал Нивард, не глядя запуская заклинание себе за спину — откуда донёсся голос. Обычному глазу заклинания не видны, но маги, как правило, различают их как сгусток воздуха. У Ниварда — это Рейнеке помнил по своему опыту — была неприятная привычка заставлять свою магию преследовать жертву, где бы она ни находилась. Но тогда, в детстве, их заклинания ослабляли учителя, не желающие терять половину учеников из-за обычной мальчишеской ссоры.

— Ух ты! — восторженно повторил голосок. Нивард резко обернулся. Давешний мальчишка, тощий заморенный ребёнок с грязно-рыжими патлами прыгал во все стороны, уворачиваясь от его заклинания. Нивард слегка смутился. Мальчишка сделал какой-то немыслимый кульбит и спрятался за голема. Заклинания влетело прямо в передовое достижение чёрной магии… и ничего не произошло.

— Опа, — произнёс Нивард, разом перестав интересоваться как мальчишкой, так и ссорой с приятелем. — Они ещё и гасят магию! Ну-ка, ну-ка…

Нивард присел возле своего голема и принялся ощупывать воздух перед ним.

— Ну, вот, — расстроенно произнёс мальчишка. — А было так весело!..

Он вышел из-за голема и дал себя рассмотреть. Худющий, в каких-то грязно-серых отрепьях, мелкий не по возрасту, он восторженно уставился на Рейнеке.

— Вот я тебя и нашёл! — радостно объявил мальчишка.

— Это как понимать — нашёл? — не понял маг. — Кто ты такой? Откуда меня знаешь?

— Я Робин, — сообщил мальчишка и уселся прямиком на землю. — Сто лет назад меня увели эльфы. Я провёл у них всего три декады, а потом увидел тебя и вышел по твоим следам из их леса. Возвращаюсь домой, а там…

Он горестно хлюпнул носом.

— Эй, не плачь! — перепугался волшебник. — Ты чего?

— Они все умерли! — провыл сквозь слёзы мальчишка. Рейнеке растерялся.

— Ну да, — промямлил он. — Сейчас все умерли, но ведь не сразу же, как ты пропал. Они жили, может даже счастливо…

Он осёкся. Мальчишка явно был керлом, а керлам обычно живётся несладко. С другой стороны, живут же они как-то… Празднуют приход весны, рассвет весны, середину лета, сбор урожая… как-то живут. За время своих странствий он видел и бедность и даже нищету, видел и радость. Конечно, любой тэн мог приказать сделать с керлами что угодно, да и ордена тоже были хороши. Чёрный орден просто не считает за людей никого, не владеющего магией. «Чёрному ордену всё позволено», маги не держат ответ перед обычными людьми. Белые, которые так кичатся своей чистотой, могут запросто отнять и сжечь у бедняка хижину со всем добром. Серые… серые были спокойней всех… их просто не интересовало живое. Но и они хотели есть и пить, а, значит, заставляли керлов работать на себя и отдавать ткань и зерно. Словом, чтобы керлу жить счастливо, ему надо было обладать очень уж беспечным нравом.

— Но сейчас их со мной нет! — прорыдал мальчишка.

— Сверни ему шею, — посоветовал Нивард, всё ещё уткнувшийся в своего голема. Мальчик кое-как вытер слёзы и уставился на чёрного волшебника.

— А я думал, ты добрый, — с обидой произнёс он.

— Я?! — поперхнулся Нивард. — Я добрый?! Рейнеке, ты слышал?!

— Отстань от него, — посоветовал Рейнеке. — Чего ты хочешь от ребёнка?

— Чтобы он заткнулся и не мешал мне работать! — немедленно ответил Нивард. — Вот что, Робин, ты предложил хорошую мысль и помог мне сделать открытие. Поэтому я не убью тебя за то, что ты помешал мне спать. Но сейчас заткнись и не смей тут реветь, понял?! И выкинь из головы, что я добрый. Добрый! Хорошо, тебя не слышит канцлер Ортвин.

— Но я… — запротестовал было ребёнок.

— Всё, заткнись и не мешай мне! — потребовал чёрный маг. — Ты хотел увидеть Рейнеке — вот он, подавись им, а от меня отстань. Добрый! Надо же было придумать!..

Рейнеке поманил мальчишку за собой и увёл подальше от погружённого в работу приятеля.

— Начни сначала, — предложил чёрный маг. — Кто ты такой?

— Я Робин, — немного обижено напомнил мальчишка, снова усаживаясь на землю. — Однажды в ночь на праздник рассвета весны я услышал пение. Оно было такое красивое! Я пошёл и увидел… увидел… они светились! И музыка… пели такими красивыми голосами… я пробрался туда, и тоже плясал с ними, а потом наступило утро и кто-то сказал «Ах, бедный малыш!», а кто-то сказал «Пусть останется с нами!», и я прожил у них много-много дней, и соскучился по маме с папой, и по братикам… я искал дорогу, но они только смеялись и говорили «С нами лучше, оставайся!». А потом я услышал твою музыку и пошёл за тобой. Но моей деревни больше нету.

Он шмыгнул носом, но больше плакать не стал. Вместо этого он с восторгом уставился на волшебника.

— А у тебя правда есть волшебная дудка? — спросил Робин. — Я видел, как ты колдовал! Вот бы мне так!

— Это не колдовство, — наставительно ответил Рейнеке, — а апробация уникального артефакта.

— Апро… апро… акация… — запинаясь, попытался повторить мальчишка. — Покажи, а! Как ты это делаешь?

Рейнеке сунул руку за пазуху, но в то же время подул сильный ветер. Он сбил грязно-серую шапку с головы мальчишки, растрепал его волосы и на какое-то время на паренька невозможно было прямо взглянуть. На глаза мага набежала слеза, он смогнул… показалось… показалось ли… что голова у Робина будто бы больше, чем у детей такого роста, хоть и ненамного, а волосы ярко-рыжие, и какой-то странной жадностью горят бледно-зелёные огромные глазищи. Мальчик заискивающе улыбнулся. Зубы у него были мелкие, редкие и очень острые. Рейнеке сморгнул. Наваждение пропало. Обычный человеческий мальчишка, тощий, грязный… глаза большие, правда, но это понятно, если он месяц голодал… вот ведь исхудал как…

— Потом покажу, — покачал головой маг. Ветер предупреждал его. О чём? Что за народ мог иметь такую уродливую внешность? Или помстилось?

Лика упоминала только эльфов, сильфов, русалок и саламандр. Она не говорила ни о каких уродливых созданиях. В глазах Лики все, кроме людей, были прекрасны. А это…

— Ты — уродливое отродье, — вспомнил он. — Я видел эльфов. Они прекрасны.