Похищенная, или Заложница игры - Светлана Волкова Страница 30

Он разметал Дорамон, набросил на Даршелу и Кастале защитный кокон. Поднял его в небо и взлетел сам. Трое магов поплыли по воздуху к замку. Дорамон — те из них, кто остался в живых, — посылали вверх черные молнии, которые ударялись о кокон Арелато и рассыпались на блеклые искры.

Марк и спасенные изгнанники опустились на широком скалистом выступе у ворот замка. Все это время Оршава держала щит вокруг резиденции Ранду. Не от Дорамон — от Марка, который под действием отдачи мог ударить магией по собственному замку.

— Сколько Дорамон убиты? — спросил он.

— Восемь.

Марк скривился.

— Мне казалось, я порубил их сотнями. Расщепленные тени…

Магия крови позволяла вражескому ордену расщеплять себя на десятки теней, которые обладали частицей силы хозяина. Одна тень была намного слабее настоящего живого мага. Но вместе они были сильнее и агрессивнее при атаке, чем тот, кто призвал их.

— Что с ними? — спросила Оршава, глядя на Кастале и Даршелу. Молодых людей все еще окутывало янтарное свечение.

— Хотелось бы мне знать, — зловеще произнес Марк. — Чертовски хотелось бы. У наших друзей обнаружилась неожиданно мощная защита. Мы с тобой могли бы не беспокоиться о них. Ты бы видела, как они справлялись. И это не магия Ранду. Кажется, мы нашли нашего крота. Или даже двух.

Даршела в ужасе прижималась к любовнику. Кастале не опускал глаз под темным взглядом Арелато. Тот скомандовал Оршаве:

— Запри их в магически изолированной камере. Проверь защиту, установи дополнительную. Наши друзья сейчас не менее истощены, чем я или ты. Но как знать, сколько еще у них сюрпризов за пазухой. Позови Пеширро, установите двойную защиту. Кто бы ни стоял за их спинами, ему не пробиться к своим птенчикам. Допросим их, как только я восстановлюсь.

Мири проторчала приклеенной к стене больше часа. Похоже, про нее все просто забыли. Наконец явился мужчина, которого она никогда не видела. Лицом он походил на Кодорро: удлиненное, изящное, с большими глазами, полными губами, крупным, но прямым носом. Волосы с проседью заплетены в несколько кос.

«Пеширро, старший магистр Ранду, — представился он мысленно. — Марк прислал меня проводить вас в комнату, госпожа Мириэль. Он также передает извинения за грубое обхождение с вами».

— Со мной? Он убил Шел и Кастале!

«Они живы. Он их спас, вытащил из-под атаки Дорамон».

— Что?! Они здесь? Я хочу видеть их!!!

Седовласый магистр покачал головой.

«Боюсь, это невозможно. Они… все же они нарушители и понесут наказание. К тому же им нужно восстановиться».

— Какое наказание?

«Марк скажет вам, если сочтет нужным, госпожа. Пройдемте со мной, прошу вас».

Мимолетная радость угасла. Наказание? Ее друзьям по-прежнему грозит опасность? Может, Арелато вернул их для того, чтобы собственноручно казнить?

Пеширро отвел ее в спальню и оставил одну. Мири принялась расхаживать из угла в угол в бурных, смятенных чувствах. Что творится у этих магов? Сначала Арелато с взглядом одержимого отправляет на смерть преданных учеников. За пустяковый проступок. Потом бросается спасать их. А теперь их ждет какое-то наказание. После всего, что пришлось пережить. Ну что за бред?

А ведь она была готова ради них отдаться Арелато. Выкупить собой их жизни. Вдруг ей еще придется предложить ему такой обмен — избрание за Шел? Или… Арелато сам это потребует, если поймет, как она переживает за друзей. Мири ни секунды не сомневалась, что он способен на такое.

Надо спрятать эти мысли. Глубже, чем она прятала задумку сбежать через Алмазный доспех. Она не хочет избирать Арелато, не хочет привязывать себя к нему на долгие десятилетия, может быть, века. Не такого человека, кто может так поступать с людьми.

Она должна найти Дейла. Вернуться в Коф, узнать, куда он ушел. С кем. Ушел ли вообще. Если да — отыскать его, взглянуть в глаза, поговорить. Все могло быть совсем не так, как представил Арелато. Ему ни в чем нельзя верить, теперь у Мири не оставалось сомнений.

Скрип замка прервал тягостные раздумья феи. Она развернулась к двери с яростным лицом, ожидая увидеть Арелато и тут же вцепиться ему в лицо ногтями. Но на пороге стоял Кодорро. Об него и мараться не хотелось.

— Ты? Зачем приперся?

— Мири, я… просто хотел сказать. Шел и Кастале… они в порядке. Монсеньор их вытащил. Они истощены магически, возможно, ранены… Но живы.

— Без тебя знаю. Зато ты цел и невредим.

— Мири… ты меня презираешь. Считаешь трусом. И правильно. Я трус. Незачем отпираться. Ты пойми, люди боятся умирать. Очень. Ты ведь вообразить не можешь, что такое смерть. Представь, что внутри тебя нет этой маленькой точки, которая смотрит на мир вокруг, воспринимает картинки, звуки, ощущения. Сейчас ты можешь думать, чувствовать, переживать. И вдруг — раз… Все остановилось. Все исчезло. Ни мира вокруг, ни образов, ни чувств. А главное — тебя. Того, кто чувствует и воспринимает.

— И вот так не стало бы Даршелы и Кастале! А тебе было все равно!

— Не все равно, Мири. Мне было больно. И стыдно — перед тобой и перед собой. А сейчас я рад, что монсеньор их вернул. Но умирать вместе с ними я не готов. Понимаешь, даже самые близкие люди — это не ты. Если они уходят, ты теряешь кусочек мира. Иногда это важный кусок, иногда не слишком. Иногда это почти вся твоя жизнь. Но никогда — не ты сам. Эта точка, центр бытия, всегда внутри тебя. И с твоей смертью она гаснет насовсем и необратимо. Смерть — это очень страшно, Мири. Я очень рад, что Шел и Кастале избежали ее. Когда монсеньор сказал, что отправляет их через подъемный мост, я благодарил Бога, что не оказался на их месте. Не суди людей, которые не хотят умирать.

— Ты так говоришь, как будто знаешь, как это — умереть. Но ведь и ты, как я, не можешь этого знать. Ты тоже не умирал.

— У каждого смертного знание о смерти в крови. У меня на глазах умерли родители. Болезнь унесла маму… А отец покончил с собой. Не вынес горя. Мне было двенадцать. Я скитался по прериям Кордилло. Ловил сусликов и полевок, чтобы выжить. И видел во сне отца. Он был прозрачным и безликим… не произносил ни слова. Но я знал, что это он. И знал, что он хочет сказать, но не может. Не бросай жизнь. Что бы ни случилось, кого бы ты ни потерял. Что бы ни потерял. Живи. Эта точка внутри, которая видит, слышит, чувствует, переживает, — самое ценное, что у тебя есть. Не отказывайся от нее, не выбрасывай. Поэтому я не мог умереть даже ради друзей, Мири.

Голос молодого мерканца дрожал. У Мириэль невольно на глаза навернулись слезы. Она подскочила к нему и обняла.

— Прости, Кодорро. Я судила тебя, но не знала твоей жизни. Конечно, ты не виноват, что хочешь жить. Поверь, феи знают, как это — терять близких. Это неизбывное горе. Мне жаль, что ты так рано потерял родителей. Мне жаль твоего отца, который совершил ужасную ошибку. Хорошо, что сегодня все остались живы. Арелато ведь не убьет их теперь?