Проклятие – миньон! - Татьяна Коростышевская Страница 30

– Опылять будешь ты, – коварно улыбнулся Мармадюк, – переоденешься пчелкой или бабочкой и будешь порхать над лепестками.

Я хихикнула, живо представив себе эту картину.

– А правду говорят, Шерези, что музыка благотворно влияет на растения?

Такого опыта у меня не было, мы с Магдой никогда не пели над грядками с укропом или репой, но я заверила своего лорда, что музыка лишней не бывает.

Он задумчиво пожевал губами:

– Тогда пришли ко мне своего замечательного талантливого друга лорда Доре с мандолиной, мы с коко-де-мером с большим удовольствием послушаем его новую веселую песенку, столь популярную во дворце. Ну ты же ее знаешь? Ах, как же его звали, его ведь как-то звали, определенно звали…

Я засвидетельствовала, что великолепный голос его шутейшества хоть сейчас может усладить слух авалонских фей, не говоря уже о его безупречном музыкальном слухе и таланте исполнителя, и что песню эту не слышала никогда и ни от кого.

Мармадюк не поверил, но благостно махнул рукой, отпуская. Я поклонилась, бросила прощальный взгляд на свое потомство и удалилась. Меня ждали дураки.

А прежде дураков – одно важное и неотложное дело.

Когда я проснулась сегодня утром, Гэбриела в комнате уже не было. Я встретила его сейчас у ворот внутреннего дворца, где переминалась с ноги на ногу, высматривая кого-нибудь из пажей, чтоб получить сопровождение за пределы внутреннего круга в портновский городок.

– Хотите пропуск, граф? – ван Харт протянул мне резную пластину. – Могу одолжить вам свой.

– Какая невероятная щедрость! – ответила я саркастично, но пропуск взяла. – Вы до рассвета начали занятия со своим крылом?

– Как раз иду к ним в малую королевскую залу восточного крыла. – Он поправил под мышкой ветхий фолиант. – Лорд Виклунд собирает красных на турнирном поле, лорд Доре облюбовал музыкальную комнату.

– Вы получили должность лорда-распорядителя?

– Я сам ее взял, – криво улыбнулся Гэбриел, – и даже выделил белому крылу подходящее помещение.

– Сырой подвал со скелетами и крысами?

Меня саму удивляла моя сварливость. Ну что я как маленькая, честное слово, почему я пытаюсь уязвить и вывести из себя собеседника, как только этим собеседником оказывается меченый красавчик Гэбриел ван Харт?

– Напротив, солярий – огромную залу под самой крышей восточного крыла.

Я поклонилась, тоже слегка саркастично:

– Благодарю.

– А вы знали, любезный Шерези, что разговариваете во сне?

Резкая перемена темы разговора застала меня врасплох.

– Чего? – примерно так реагируют, оказавшись «в расплохе», шерезийские крестьяне. – Мы провели с вами немало ночей в миньонской казарме, и никто никогда не ставил мне в вину сонную болтливость.

Он пожал плечами:

– Значит, вы разговариваете, только когда больны или пьяны, или после жаркой страсти. Спросите у своих дам при случае.

Я разозлилась:

– Мне глубоко неприятны экивоки, лорд ван Харт, извольте изложить свою мысль просто и последовательно, как пристало ученому мужу и дворянину.

– Последовательность состоит в том, что вы сегодня ночью были не совсем здоровы, следовательно, болтали, следовательно, ваш сосед слышал все и осведомлен о ваших планах, а так как сосед ваш – я… Вас устроило изложение?

– Изложение без вывода стоит немного. – Я потрогала кончиками пальцев мочку. – Вы обрабатывали мою рану? Я имею в виду после.

– Каждый час, Шерези, – он картинно зевнул, прикрыв рот рукой в перчатке, – и истратил на вас преизрядно лечебной мази. Цените мое дружеское участие.

– Может, ваше участие простирается столь далеко, что вы наконец поведаете мне о тех глупостях, которые я успел вам выболтать ночью, и я наконец смогу заняться делами?

– Вы избрали куртуазность, изо всех дворянских добродетелей – именно ее.

Облегчение, которое я испытала, было ни с чем не сравнимо. Потому что список секретов, которые я могла выболтать, был обширен.

Я улыбнулась и, шагнув вперед, доверительно прошептала:

– Унесите эту тайну с собой в могилу, мой лорд.

После чего убежала чуть не с гиканьем, помахивая пропуском перед лицами стражников. До солярия удалось добраться часа через два. Уговаривать королевских портных без осыпания оных деньгами – то еще занятие, но, кажется, мне удалось добиться успеха, чередуя угрозы с откровенной лестью и хвастливыми обещаниями. Лорд-кастелян также заверил меня в своей поддержке и набросал несколько разрешающих бумаг.

Итак, солярий. Восточное крыло, башня, огромные окна без стекол и экранов и тридцать задохликов, внимающих моему красноречию. То, что среди задохликов обнаружился Дэни ван Сол, меня позабавило. Так тебе и надо, дювалийский приспешник!

– Значит, так, цыплятки, – с порога начала я, – времени у нас нет, поэтому обойдемся без предисловий. Раз вы здесь, значит, ни воинскими, ни музыкальными талантами Спящий вас не наделил, как и умом.

Цыплятки не возражали. Потому что правду крыть нечем, как и величественное обаяние королевского миньона графа Шерези – величественного, обаятельного и куртуазного. Мне подумалось, что Мармадюк, когда приветствовал нас, претендентов, похожими словами, испытывал то же самое чувство власти, слегка извращенное, но до мурашек приятное.

– Для начала, малыши, мы займемся вашим внешним обликом.

И с видом наседки, даже скорее – бойцового петушка, я повела свой курятник к новой жизни.

Большая королевская купальня нам не досталась. Лорд-кастелян позволил занять какие-то хозяйственные пристройки при ней. Там было все необходимое – горячая вода с мыльной пеной, полторы дюжины тазов и корыт, вдоволь полотенец и наточенные до волшебной остроты бритвенные лезвия. Шум, гам, толкотня. Уж не знаю, кто в нормальной ситуации помогал бы нам с омовениями, но сейчас здесь взвизгивали и краснели при виде моих обнаженных мальчишек с десяток юных подавальщиц.

Кауфюры? Оба здесь? Помощники портных? Целых четверо! Помощник кастеляна? Тут!

Неожиданно открывшаяся во мне страсть к работе лорда-распорядителя меня радовала и удивляла одновременно. Какое счастье, что вчера я не запомнила состав своего белого крыла, сейчас мне приходилось узнать двадцать девять имен, потому что Дэни ван Сола я уже, опять же, к счастью, знала. Ему тоже с этим повезло, не желая напрягаться сверх необходимости, я назначила его своим помощником и правой рукой, чем, судя по всему, заслужила его пожизненную верность и расположение. Ведь всем известно, что лучше быть лучшим из худших, чем худшим из лучших.

У печи, утопленной в стену, хлопотал давешний горбун. Он меня не узнал. Мазнул равнодушным взглядом. Глаза у него были мутными и довольно страшными. Хорошо, что в ночь черного полнолуния я не видела его лица вблизи – точно лишилась бы чувств.