Дочь Белого Меча - Андрей Лазарчук Страница 30

Ний не глядя отложил три кубика в одну сторону, три в другую.

— Торговец Челек, выбери те кости, которыми ты будешь играть.

Челек долго рассматривал те и другие, протянул руку к одной кучке, потом отдёрнул и взял другую.

— Орг, расставь зары на доске.

— Сделано, судья.

— Двое писцов сюда, — сказал судья.

Тут же подскочили писцы.

— Орг, разыграй, кто начинает.

Орг взял с доски коричневую и белую зару, спрятал за спиной, потом вытянул руки перед собой.

— Выбирает торговец Челек, — сказал судья.

Челек опять долго колебался с выбором, показал сначала на правую руку Орга, но тут же передумал и тронул левую. Орг раскрыл обе ладони. Челеку выпала коричневая, Нию — белая.

— Играйте, — сказал судья.

Ний положил кости в стакан, встряхнул его и резким движением выбросил их на доску. Кости покружились и замерли. Писцы склонились и быстро записали результат. Ний взял зару и сделал первый ход…

Игра закончилась через три четверти часа убедительной победой Ния. Тогда судья подозвал писцов и спросил:

— Сравнили ли вы результаты бросков костей?

— Да, судья.

— Есть ли различия в выкинутых числах?

— Торговец Челек выбросил на шесть глаз больше, — сказал один из писцов.

— На семь, — сказал другой.

— Даже так? — удивился судья. — Орг, увидел ли ты неправильные ходы?

— Нет, судья, все ходы были сделаны верно.

— Ну, раз так… Мы выяснили, что слуга Ний просто лучше играет в зары. Торговец Челек за ложный донос, сделанный из корыстных побуждений, приговаривается к наказанию. Он будет раздет, привязан за руки к жеребцу на верёвке длиной в тридцать локтей и протащен быстрой рысью три парсунга. Также он должен заплатить судебную пошлину в три золотых монеты. Наказание должно осуществиться до захода солнца. Торговцу Челеку предоставляется два часа для приведения в порядок дел на случай его возможной смерти…

Четыре года назад

В своём доме, велев слугам побеспокоить его только в одном случае, он сел в комнате с зашторенными окнами и стал раскладывать перед собой по гадательной доске веточки тысячелистника, чешуи и семена-крыльчатки огромных еловых шишек, монетки неизвестных стран, камни для игры в вэй-ци… Это не было гадание, у всего этого не было каких-то определённых правил — но почему-то именно таким образом Акболат заставлял себя думать лучше, быстрее, точнее, чем, как их учили, с пером в руках и листками папируса на столе.

Он двигал и перекладывал веточки и камни, когда в дверь без стука вошёл Вержи. Вержи был охотник с севера, давно осевший в городе и занимавшийся в основном тем, что закупал у охотников и отправлял в Церес запретный к вывозу товар: панты и струю кабарги и марала, медвежьи и волчьи яйца, зубы, когти и усы молодых гепардов… Акболат с некоторых пор знал, что Вержи собирается предать его, поэтому вручил ему девять мешочков с золотом, список, кому это золото следует вручить, и ещё два письма, запечатанных фальшивым перстнем Акболата. По маслянистому блеску глаз бывшего охотника и по враз изменившемуся запаху его пота Акболат понял, что золото будет незамедлительно украдено, письма вскрыты и прочитаны, сам Вержи схвачен слугами Сутеха — а значит, всё задуманное потечёт как вода под гору…

Вернее, та часть задуманного, которая не требовала личного вмешательства Акболата.

Он ещё сидел некоторое время, размышляя, правильно ли совмещать две сложных и ответственных операции — даже не совмещать, а вплетать их одну в другую, — или следовало поступить так, как планировалось изначально? Но потом ещё раз посмотрел на гадательную доску, поправил белый камень на крайнем поле и решил, что всё, произошедшее с Гамлиэлем, неспроста, и не просто так день, назначенный главарями секты для показательной расправы с сыном, снохой и нерождённым внуком Гамлиэля — совпал с тем днём, который сам Акболат назначил для народной расправы с пророком Эзрой и, главное, с тем существом, что он возит за собой в небольшом тяжёлом гробике… Он вспомнил весь разговор с другом, но задом наперёд, и понял, что всё для себя решил, когда услышал, что главари секты хотят уничтожить должников, наслав на них чёрный мор.

Должно быть, обитатель гроба наметил себе новую паству.

Или запасную, на случай неудачи с Сутехом и Эзрой…

Поэтому выжечь их всех следовало за один день. А лучше всего, за один миг.

Но этого Акболат не умел…

В тринадцать лет он впервые встретился с царём Артобаном. К тому времени в лагере жили уже почти сто воспитанников, и почти все они были младше него. Те, кто был старше, покинули лагерь, и никто не знал, чем они занимаются сейчас. Оставшиеся теперь были разделены на отряды по схожему возрасту, и в каждом отряде были небольшие группы. Причём из группы в группу можно было переходить свободно, отыскивая и изучая то, что у воспитанника лучше получалось. Сам Акболат показывал лучшие успехи в языках азиатских стран, скачках на конях и верблюдах, владении луком, составлении лекарств и ядов, лазании по деревьям и стенам домов, по скалам и ледникам, в скрытности и в открывании самых сложных замков… Он мог пройти теперь через небольшое царство из соседних, не вызвав ни у кого подозрений и не испытывая нужды ни в чём необходимом, забраться в надёжно охраняемый дом и найти среди сотен писем одно, которое требовалось найти. И, разумеется, вернуться обратно, легко обманув сторожей…

Когда он спросил наставника, нужно ли ему учиться убивать, наставник сказал «нет», и больше Акболат к этому вопросу не возвращался.

Хотя и знал, что некоторые его друзья уже умеют незаметно для окружающих убивать людей в толпе длинными ломающимися иглами.

Также его не подпускали к женщинам, которых привозили для самых успешных старших воспитанников. Зато учили, как правильно пить вино и разбираться в вине.

В тот день дядька велел ему вместо занятий по травам пойти на конюшню, обратать своего коня и ехать к стечению рек. Возможно, сказал он, поездка займёт много дней.

Акболат понял, что уже не вернётся сюда.

Он взял немного еды — лепёшек и сушёного мяса, фиников, инжира, — лук и кинжал, две попоны — одну коню, другую себе. Собрал несколько нужных папирусов, сложил в лакированную трубу из цересской травы. Не говоря никому ни слова, пошёл к коню, потрепал его между ушами, накинул попону и узду. Акболат привык ездить по-скифски, обхватывая спину коня коленями и голенями, вытянутыми почти горизонтально; со стороны казалось, что всадник стоит на спине коня на коленях. Учили их ездить и по-киммерийски, стоя ногами в ременных петлях и только присаживаясь в седло из толстого войлока и кожи, натянутых на деревянный каркас. Говорили, что так всадник может рубить мечом, не слезая с коня. Акболат попробовал и понял, что да, может — но зато ему труднее обращаться с луком. А с луком он обращался много лучше, чем с мечом…