Ее зовут Тьма - Келли Китон Страница 30

Теперь последняя камера. Я, не мешкая, двинулась к ней. Ни в коем случае нельзя останавливаться: только так можно уберечь себя от истерики. Под конец у меня уже так тряслись руки, что я едва не выронила ключ. Неожиданно мне на плечо тяжело опустилась рука старшего двойника Себастьяна.

— Не надо. Он остается.

— Как? — смешалась я.

Человек, сидевший в камере, даже не удосужился подойти к дверце. Его темный силуэт с одним подтянутым к себе коленом нечетко вырисовывался на фоне стены.

— Но мы не можем его так здесь бросить…

— Он из ловцов τέρας, точно такой же, как и тот, которого ты сейчас убила. Он засадил в это подземелье одного из нас, и он не уйдет отсюда.

Внутри у меня неприятно похолодело, и я медленно перевела взгляд с темного силуэта в камере на бородача. Необъяснимый страх боролся во мне с чувством, похожим на жалость. Заключенный оказался ловцом τέρας, одним из наемников Афины. Но в чем бы он ни провинился, чем бы ни прогневал ее, несправедливо было бы оставить его здесь одного. Несправедливо и нечестно. Я покачала головой.

— Скорее! — поторопил голос гарпии уже со ступенек. Старший Себастьян отнял у меня ключи и направился к выходу из подземелья. Я же будто приросла к месту, не в силах ступить ни шагу, не сводила глаз с темной фигуры за решеткой. Сердце у меня обливалось кровью.

— Я…

— Уходи, — прохрипел узник. Это его голос недавно требовал от гарпии «заткнуть клюв», — Здесь мне самое место.

— Детка! Идем же! — окликнул меня Старший Себастьян.

Я глотала жгучие слезы, струившиеся по моим перепачканным грязью и слизью щекам.

— Никому здесь не место, — возразила я.

— Кроме убийц. Иди же. Выйди на тропу на задах бывших негритянских хижин. Она выведет тебя на дорогу до Нового-два. У тебя, возможно, хватит времени скрыться. Но Ее теперь не остановить. Она уже нарушила пакт с Новемом, если заслала в город ловца. И вышлет еще и еще. Не теряй кинжал. Именно благодаря ему тебе сейчас удалось вырваться на свободу. Ловца можно убить только им. Держи его наготове, но не на виду.

Я стукнула кулаком по решетке, собираясь уже крикнуть, чтобы мне сейчас же вернули ключи.

— Поспеши. У тебя не так много времени.

— Спасибо, — совершенно невпопад произнесла я срывающимся голосом, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Ловец в ответ промолчал. Я бросилась к выходу, понимая, что поступаю не совсем верно и впоследствии буду в этом раскаиваться. Обогнав Старшего Себастьяна, я взлетела по лестнице, одолевая по две ступеньки разом.

Выбежав из дома, мы убедились, что в нем пусто. Я повела всю компанию через обширную лужайку к дубовой роще, а от нее — к домикам, выстроенным позади особняка. Путь нам освещал лунный диск с ущербом в четверть.

Обогнув особняк, мы увидели подновленные хижины, когда-то служившие жилищами рабам. Возле них я остановилась, тяжело переводя дух. От бега у меня жгло в легких, но я, не теряя ни минуты, принялась осматривать окрестность в поисках тропы. В зарослях лозы вскоре обнаружилась еле заметная дорожка, уводившая в глубь болота, в пальмово-кипарисовые дебри.

Вдруг кто-то из моих спутников страдальчески взвыл. Я обернулась. Бывшая женщина-паук стала просто женщиной. Она стояла нагишом на коленях, запрокинув голову и безвольно уронив по сторонам руки. По ее залитому лунным сиянием лицу струились слезы радости и облегчения. Ей помогли подняться на ноги.

— Две сотни лет я ждала этого превращения! Благодарю тебя!

Я взглянула в ее темные глаза. Она была воистину величава, эта новоявленная Царица Ночи, окутанная водопадом черных волос, поразительная и обольстительная.

— Не за что, — произнесла я, стараясь говорить спокойно, но ответ получился смазанным.

Сощурившись, словно только что заметила мои светлые волосы и морского оттенка глаза, она спросила:

— Ты τέρας?

Я уже собралась сказать «нет», но потом засомневалась, как я должна ответить на этот вопрос и почему я оказалась здесь, в этой проклятой дыре. Пришлось признаться:

— Я сама не знаю, кто я.

Старший Себастьян легонько тронул меня за плечо.

— Ты знала бы, если бы была сотворена. Некоторые из сотворенных, например Арахна, могут на время обретать человеческий облик.

— Здесь я с вами всеми расстанусь, — объявила Арахна и обернулась ко мне: — Если когда-нибудь я тебе понадоблюсь, назови мое имя — и я услышу.

И, кивнув нам напоследок, она устремилась в болотный мрак.

— И я здесь с вами расстанусь, — подхватила гарпия.

Склонив ко мне крупную голову и клювом едва не касаясь моего носа, она пристально поглядела мне в глаза, затем подняла лапу, когтем потрогала мою татуировку на скуле, взъерошила мне волосы и рассмеялась.

— Красавица дала мне свободу — подумать только! Я когда-то была как ты… Не давай Ей добраться до тебя, детка. А я полечу, поохочусь в болоте.

Она склонилась еще ниже и задела клювом мою щеку. У меня по спине пробежал озноб. Гарпия шепнула мне:

— Выкрикни мое имя — и я услышу тебя, где бы ни была. Она помолчала и назвала мне имя, похожее на магическое заклинание. Я почувствовала, как по коже вновь поползли мурашки. Гарпия же развернула тяжелые кожистые крылья и взлетела, взвихрив сухую листву под нашими ногами и разметав мои волосы. Вскоре она скрылась из виду.

— Идем!

Старший Себастьян уже поспешно направлялся к тропе.

Не отрываясь друг от друга, мы быстро продвигались через болото. Все помалкивали, и шумное дыхание моих спутников вместе с хрустом и шелестом подлеска неправдоподобно громко отдавалось в ушах.

Прошел, наверное, не один час, прежде чем мы выбрались на грязную проселочную дорогу. Наконец-то по лицу перестали хлестать ветки, ноги больше не спотыкались об узловатые корни и не увязали по щиколотку в болотной жиже. Мы рысцой побежали к городу, стараясь не ступать в глубокие колеи от шин и придерживаясь середины дороги.

Я скоро притомилась, но мои спутники, казалось, вовсе не знали усталости, словно у них открылось второе дыхание. Я вспомнила упоминание Старшего Себастьяна об их возможностях: «Наше могущество тут бессильно». Вероятно, то самое могущество, в чем бы оно ни состояло, постепенно возвращалось к своим обладателям и давало им дополнительный всплеск энергии. Я же готова была сесть прямо в грязь, плюнуть на все и вырубиться к черту. Тем не менее я бежала не останавливаясь, сосредоточившись на самом движении. Мое разгоряченное тело потеряло чувствительность — болело только в пересохшем носу.

Рассвет еще не забрезжил над горизонтом, когда впереди показались огни городских окраин. По Лик-авеню мы двинулись к Сент-Чарльз-авеню, миновав по пути зоопарк Одюбона. Наконец кто-то из моих попутчиков — слава богу! — остановился. Не в силах справиться о причине задержки, я согнулась, уперев руки в колени и хватая ртом воздух. В обожженных легких саднило, в пересохшем рту все горело. Такое со мной случалось впервые. Затем я принялась ходить мелкими кругами, пытаясь унять тяжкое биение натруженного сердца.