Стена вокруг мира - Андрей Смирнов Страница 3

О погоне я узнал на третий день. Еду себе спокойно, уже и темп слегка сбавил и тут чую – чё-то не то. Советник ни с того ни с сего зашевелился. Ну, я его сразу пинаю и перед своим мысленным взором в полный рост вызываю.

– Че за дела? – спрашиваю.

– Так и так, – докладывает. – Погоня.

Я ему:

– Ну так бегом марш. Одна нога здесь, другая там.

Он мне:

– Будет исполнено, босс.

И вот когда отряд, возглавляемый все той же светленькой дамочкой, взбирался на очередной пригорок, одна из лошадок споткнулась и – какая жалость! – кувыркаясь, полетела вниз. Вместе со всадником, разумеется. Вы себе представляете, каково катиться вниз с пригорка, кувыркаясь вместе с собственной лошадью, так и не сумев вытащить ноги из стремян? Лошадь себе все ноги переломала, а про всадника уже и говорить не приходится. К большому огорчению, я это зрелище наблюдать не мог, да и о том, что в тот день учинил Советник, узнал много позже. Многое мне не нравится в Советнике. По правде сказать, сволочь он редкостная. Глаз да глаз за ним нужен. Доверять ему ни в коем случае нельзя. Да что там! Уж лучше я этой же самой ягине доверюсь, чем Советнику! У него свои цели, у меня свои. Я его цели знаю как свои пять пальцев, потому и использую. У нас с ним своего рода игра в кошки-мышки. А вот кто был в игре кошкой, а кто – мышкой, потом станет ясно, когда игра закончится. Так вот… О чем это я? Ах да. Все, решительно все мне не нравится в этой архисволочной дряни, в моем неизменном Советнике. Но кое-что все-таки нравится. Чувство юмора. Да, чувство юмора – это единственное, в чем ему никак не откажешь.

Итак, лошадка упала, человечек немножко сломался, а дальнейшее себе уже нетрудно представить. У дамочки сразу возник выбор: мужика лечить или за мной дальше гнаться? А мужика лечить надо было срочно, потому как ни одной целой кости в нем после кувыркания вместе с лошадью не осталось и он не то что одной ногой в могиле стоял – он там уже крепко сидел и как раз размышлял, наверное, как бы ему лечь поудобнее.

Нравственная дилемма, так сказать. К чести нашей дамочки, разрешила она ее совершенно верно. Стала лечить своего солдатика. Браво! Аплодирую стоя! На лечение она потратила огромное количество сил и времени – как минимум сутки просидела рядом с этим придурком, вливая в него свою энергию. Я за это время уехал в такую далекую даль, что преследовать меня стало совершенно бесполезно. Все счастливы, все довольны.

На этом чудной эпизод из моей жизни, связанный с посещением Кэлэмтона, собственно говоря, закончился – но, к сожалению, было и продолжение. Помните, я сказал в самом начале, что мне не повезло? Вот в том-то и дело. Со своей стороны, как вы могли заметить, я действовал совершенно безупречно. Но – увы! Судьба, случайность, невезение… Никто от этого не застрахован, так ведь?

Приблизительно через год я снова оказался в этой же стране – правда, в другом городе, соседнем, немного покрупнее. Соседнем – это семь дней пути верхом на лошади в хорошем темпе. Миль триста или около того. Само собой, по прямой расстояние в три раза короче, но по прямой только птицы и ведьмы летают. У вас ступа есть? У меня нет. Яги – чтоб они все передохли, ублюдки – тоже летать пока еще не научились. Так что не надо считать расстояние на карте по линейке. От Кэлэмтона до Антрика – триста миль, никак не меньше. Это я вам говорю. А уж моему-то слову можно верить, потому как накатался я по нашему чудесному, но совершенно дерьмовому миру столько, сколько вам во сне не снилось и в мечте не мечталось.

Короче. Живу я в Антрике. Не в трактире живу, а в богатом доме целый этаж занимаю. Шесть комнат. Чистенькие занавески на окнах. Живу тихо, никого не трогаю, веду себя яко агнец. И тут…

Не знаю, кто на меня настучал. Но кто-то настучал, это точно. Используя дедуктивный метод, можно даже предположить – кто. Кто-нибудь из тех, кто в Кэлэмтоне меня год назад видел. И по случайности через год в Антрике оказался. И по случайности меня на улице встретил. Я-то, добрая душа, иду себе спокойно, в мировую философию мыслями погружаюсь, просветленным духом над миром тленным взмываю и дерьма по возможности стараюсь не замечать – а кто-то уже бежит, слюной брызжет, донести на меня торопится… Как подумаю об этом, такое зло за душу берет, что прям… Да я бы… Да этого стукача… Да мне бы его в руки хоть на часок…

Уф! Спокойно. Спокойно… Видите, как вы меня разозлили? Не надо меня злить. Спокойно. Ом-мани-падме-хум. Отче-наш-иже-еси-на-небеси и т. п. Что я говорю, спрашиваете? Да я и сам толком не знаю. Какая-то восточная чушь. А могу и что-нибудь из северного репертуара выдать. К примеру: к тебе, владыка рун, сеятель битв, взываю… Ну все. Улыбнулись, вдохнули и выдохнули. Успокоились. Можно дальше рассказывать.

Итак, живу я в Антрике. И вот как-то раз, когда я, как честный работник пера и вообще интеллигентный человек, сидел за столом и изобретал одно замечательнейшее устройство… Кстати, устройство действительно замечательнейшее, судите сами. Оно способно двинуть науку вперед семимильными шагами. Вот, задумайтесь… Да, попробуйте задуматься, хотя я и понимаю, как это для вас тяжело. Так вот, задумайтесь над вопросом: какая, по-вашему, самая муторная часть в ходе человеческого жертвоприношения? Думаете? Ну думайте дальше. Я, как человек, знающий об этом не понаслышке, скажу вам прямо: не люблю, когда пленники дергаются. Некоторые недалекие люди поят пленников сонными зельями, но с этими людьми вам дел никаких лучше не иметь, потому как ни хера они в черной магии не смыслят. Чем острее будет осознание жертвы, тем лучше. Обязательно это учитывайте. Так вот, в традиции жертвоприношений, установившейся среди людей нашей профессии мне не нравятся две вещи: то, что пленник дергается и то, что процедура, даже в идеальных условиях, проходит слишком медленно. Моя замечательная машинка должна была решить обе этих проблемы. С одной стороны находится алтарь. Рядом стоит заклинатель и читает соответствующие тексты. С боку выстраивается очередь пленников. Все пленники связаны цепью. Цепь накручивается на ворот, подтягивая к машинке пленников. Когда они оказываются вблизи, машинка насаживает их на вращающиеся колья и шлепает на алтарь. Потом ворот совершает полный круг, боковой нож отрезает уже дохлому пленнику руку, на которой была цепь, а само тело пленника вращательным движением выбрасывается в сторону, противоположную нашей «живой очереди». Там, само собой, быстро вырастает горка трупов, но всегда можно подписать каких-нибудь дебилов отволакивать эти трупы в сторону. В крайнем случае, можно заставить двух пленников (последних в очереди) заниматься этой работой – чтобы не скучно было им ждать. Так или иначе, это совершенно несущественная проблема по сравнению с огромной важностью моего изобретения. Если хотите, я вам потом схемку набросаю.

Какой-нибудь ортодокс может возразить мне – дескать, подобная машинка сводит на нет всю эстетику ритуала, единообразно выполнявшегося из века в век. На подобные возражения, которые могут делать только ортодоксы и педерасты, я отвечу прямо, в максимально доступной форме: дорогие мои, надо стоять к прогрессу лицом, а не поворачиваться к нему, извиняюсь, жопой. Друзья, пора бы уже слезать с пальмы!