Чаша гнева - Дмитрий Казаков Страница 3

"Святой Фока", крутобокий неф, на котором рыцарям предстояло вскоре выйти в море, стоял неподалеку. У сходней расположились братья Гильом и Андре, еще два рыцаря небольшого отряда. С суровыми лицами они наблюдали за тем, как оруженосцы и сержанты в черных одеждах Ордена грузят снаряжение.

– Приветствую вас, братья, во имя Господа, – сказал брат Анри. – Все ли идет достойным образом?

– Во имя Господа, брат, – в один голос отозвались рыцари.

Два оруженосца заносили на сходни кольчугу. Продетая сквозь рукава на палку, она висела, словно пойманный на охоте диковинный зверь в серебристой чешуе.

Брат Гильом добавил, опасливо косясь в сторону Робера:

– Мы отпустили нашего молодого брата пройтись. Все равно в его присутствии не было нужды…

– Вы поступили достойным образом, брат, – серьезно ответил брат Анри. – Я встретил брата Робера по дороге. Все наши дела в городе решены. Мы можем отплывать хоть сейчас. Эй, капитан!

Над бортом нефа появилась голова в широкополой кожаной шляпе. Обветренное лицо выражало высшую степень почтительности.

– Что угодно вашей милости? – спросил капитан.

– Когда мы сможем выйти в море?

– Провиант уже погружен, вино доставлено. Матросы на борту и ждут команды! Как прикажете, так с божьей помощью и отвалим!

– Хорошо, – брат Анри кивнул. – Нам осталось только завести коней.

Капитан издал сдавленное восклицание и исчез.

– Почему он так расстроился? – спросил Робер.

– Все никак не смирится, что повезем животных. На нефах здесь лошадей обычно не возят, – пожал плечами де Лапалисс. – Для них есть специальные суда – юиссье.

– Почему бы нам не нанять юиссье?

– В Святую Землю принято плавать караванами, только наш Орден и Орден Святого Иоанна имеет право отправлять отдельные корабли. Караван с паломниками ушел из Марселя на Пасху. Мы должны были плыть с ними, но, как ты знаешь, из-за моей болезни на неделю задержались. Все юиссье давно в море. Приходится довольствоваться тем, что есть.

Привыкшие ко всему кони рыцарей шли по сходням спокойно, словно по полевой дороге, даже вороной Робера дестриер Вельянгиф [14], отличающийся на редкость дурным нравом, вел себя спокойно. Прогрохотали по палубе копыта, некоторое время с судна слышались крики и возня. Затем все стихло.

Из-за борта высунулся брат Готье, старший из сержантов небольшого отряда. Он провел в Леванте более тридцати лет, и помнил еще битву при Монжизаре [15].

– Все готово, братья, во имя Господа, – сказал он. – Если вам будет угодно, то мы могли бы выйти в море.

– Благодарю вас, – сказал ему брат Анри. – Позовите капитана, сейчас…

Что хотел сказать визитер Ордена в Западных провинциях, осталось неизвестным, поскольку его слова были заглушены громким воплем, долетевшим с небольшой улочки, ведущей от причала к центру города.

– Мессены, мессены [16]! Подождите, ради Святого Марциала!

Вслед за криком донесся стук деревянных подошв о мостовую.

В крайнем изумлении рыцари оглянулись. К кораблю, тяжело переваливаясь и отдуваясь, бежал дородный краснолицый монах. Локтем он прижимал к себе кожаный чехол, а в другой руке держал дорожный мешок. Черная риза бенедиктинца норовила обвиться вокруг ног, а сандалии готовы были слететь от быстрого бега.

– Что вам угодно, отец? – спросил брат Анри, когда монах остановился в нескольких шагах от него, дыша тяжело, точно стельная корова.

– О милостивые воины Бога, возьмите меня на корабль! Ибо сказано в Писании: unusquisque proximo suo auxiliatur [17]!

– О чем ты просишь, безумец? – гневно сказал брат Гильом, делая шаг вперед и кладя ладонь на рукоять меча. – Служителям Господа положено молиться в стенах монастыря, а не плавать по морю! Отправляйся прочь, ложный монах, или я отсеку твою бесстыдную голову!

– Спокойнее, брат Гильом! – де Лапалисс укоризненно покачал головой. – Помните, что гнев – страшный грех [18]! А за обнажение меча в пределах города Марселя вы вынуждены будете заплатить штраф в двадцать солидов! Где вы возьмете эти деньги?

Брат Гильом смешался и, пробормотав извинение, отступил.

– Давайте выслушаем святого отца, – продолжил брат Анри, и повернувшись к монаху, сказал: – Говорите.

– О, благодарю вас, великодушный рыцарь! Да воздаст вам сторицей Святой Марциал! Я скромный монах именем Гаусельм, из обители Монтаудон близ Орлака, в Оверни!

– Надо же, почти земляк, хотя и клянется, как лимузенец [19]– сказал брат Анри, – и что же тебя, достойный монах, заставило покинуть обитель и проситься к нам на корабль?

– Воистину, воля Божья! После того, как я стал скромным братом нашей обители, я дал обет посетить Святой Град и поклониться Гробу Господню! Да не будете вы преградой между мной и службой Господу!

– А что такое у тебя в чехле? И почему ты не поплыл с паломниками, что было бы проще и безопаснее?

Монах несколько смешался.

– Это, – сказал он, демонстрируя чехол, – моя лютня, единственное, что осталось у меня от мирской жизни. А не попал я на корабли паломников потому…

– … что развлекал песнями знатных дам и господ в каком-либо замке, – закончил за него брат Анри. – Я знаю тебя, ты знаменитый монах Монтаудонский, монах-трубадур.

– Трубадур? – вскинул брови Робер.

– На севере их называют труверами, – пояснил брат Анри. – О тебе, монах, ходит множество слухов. Говорят, что взявшись служить Господу, ты не оставил мирских привычек, и даже не сменил имени. Ведь ранее тебя звали Гаусельм Файдит? Не так ли?

– Ваша правда, мессен, – ответил монах. Он стоял, потупившись, но на толстом красном лице было хитрое выражение. – Силен враг рода человеческого и сложна борьба с ним! Вот я и иду к Гробу Господню, чтобы попросить для себя сил в богоугодных делах! Неужели вы мне не верите?

– Верю, что ты плывешь в Левант не для того, чтобы шляться по борделям, – кивнул брат Анри. – Этим ты мог бы заниматься и тут! Но разрешения от приора у тебя, как я думаю, нет. Тебе просто в очередной раз стало скучно в обители и ты сбежал. Не так ли?