Проклятие Ведьмака - Джозеф Дилейни Страница 3

Я встал позади него и чуть сбоку, чтобы лучше видеть. Осторожным движением доктор сдвинул рясу священника вверх, обнажив ноги.

Правая была худая, бледная и почти безволосая, но левая, в которую вцепился домовой, покраснела и распухла. Вены на ней вздулись, и чем ближе к трещине в полу, тем более темными они были.

Доктор покачал головой, вздохнул и заговорил, обращаясь к домоправительнице, так тихо, что я едва разбирал слова.

– Ногу придется отнять, – сказал он. – Это единственная надежда.

В ответ по щекам женщины снова заструились слезы. Доктор перевел взгляд на меня и кивнул на дверь, предлагая выйти. Оказавшись снаружи, он прислонился к стене и снова вздохнул.

– Долго тебе еще? – спросил он.

– Меньше часа, доктор, – ответил я. – Но это зависит от каменотеса. Он сам привезет камень.

– Если вы провозитесь хоть немного дольше, мы потеряем преподобного. По правде говоря, шанс спасти его вообще очень невелик. Я даже не могу сейчас дать ему обезболивающее, потому что он не выдержит двойной дозы, а перед ампутацией мне непременно придется что-нибудь ему дать. Но даже в этом случае он может погибнуть от шока. И переносить его сразу тоже опасно.

Я пожал плечами. Мне не хотелось даже думать об этом.

– Ты точно знаешь, что делать? – спросил доктор, внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Мистер Грегори все мне объяснил. – Я постарался произнести это как можно увереннее.

На самом деле Ведьмак объяснил мне все даже не один раз, а, наверно, целую дюжину и заставлял повторять услышанное снова и снова, прежде чем успокоился.

– Примерно пятнадцать лет назад мы имели дело со схожим случаем, – сказал доктор. – Мы сделали все возможное, но человек умер, а ведь это был молодой крестьянин, здоровенный, словно пес мясника, в самом расцвете сил. Давай просто скрестим пальцы. Иногда старики оказываются крепче, чем мы думаем.

Повисло долгое молчание, потом я вдруг вспомнил, что нужно кое-что уточнить.

– Вы, конечно, знаете, что мне понадобится немного его крови…

– Не учи курицу яйца нести, – проворчал доктор, устало улыбнулся мне и кивнул в сторону тропы к Хоршоу. – Каменотес уже на подходе, поэтому лучше иди и займись своим делом. А потом я займусь своим.

Я уже и сам расслышал вдалеке скрип колес – к кладбищу приближалась телега. Я пошел между могильными плитами, чтобы посмотреть, как дела у такелажников.

Яма была готова, и они уже собрали под дубом деревянную платформу. Напарник такелажника залез на дерево и на прочной ветке закреплял блок. Это такая металлическая штуковина размером с человеческую голову, через которую перекинут большой крюк на цепи. Она требуется, чтобы удерживать вес камня и опустить его точно на яму.

– Каменотес здесь, – сообщил я.

Оба такелажника тут же бросили свои дела и вслед за мной пошли к церкви.

Сейчас на дорожке ждал еще один конь, а в задней части телеги лежал камень. Все пока шло гладко, но каменотес не смотрел мне в глаза и имел смущенный вид. Тем не менее, мы не мешкая повезли камень по дороге к воротам, выходящим в поле.

Когда телега подъехала к дереву, каменотес продел крюк в кольцо в центре камня и поднял его с телеги. Теперь оставалось подождать и посмотреть, точно ли вытесан камень. Кольцо каменотес определенно расположил правильно, потому что камень висел на цепи строго горизонтально.

Когда камень стали опускать и до края ямы оставалось шага два, каменотес выдал мне плохие новости.

Оказывается, его младшая дочь заболела той же болезнью, которая свирепствовала по всему Графству и свалила с ног Ведьмака. Жена каменщика не отходит от бедняжки, поэтому ему нужно возвращаться немедленно.

– Ты уж прости, – сказал он, в первый раз встретившись со мной взглядом. – Но камень подогнан точно, у тебя не будет проблем. Слово даю.

Я поверил ему. Он трудился изо всех сил и сделал камень быстро, хотя, может, в это время ему лучше было бы находиться рядом с дочерью. Поэтому я расплатился с ним, поблагодарил от имени Ведьмака и от себя, пожелал скорейшего выздоровления дочери и отпустил.

А потом вернулся к своим делам. Каменотесы умеют не только хорошо обтесывать камень, но и устанавливать его, поэтому я предпочел бы, чтобы он остался, на случай если что-то пойдет не так. Тем не менее, такелажник с напарником тоже знали свое дело. Мне оставалось лишь сохранять спокойствие и смотреть в оба, чтобы не допустить какой-нибудь глупой ошибки.

Мне предстояло быстро обмазать клеем стены ямы, а потом нижнюю сторону камня, прямо перед тем, как его опустят на место.

Я забрался в яму и с помощью кисти приступил к работе при свете фонаря, который держал напарник такелажника. Мазать нужно было очень тщательно, не пропустив даже крошечного пятнышка, потому что и его может оказаться достаточно, чтобы домовой сбежал. И поскольку глубина ямы составляла шесть футов, а не девять, как следовало бы, приходилось быть вдвойне внимательным и аккуратным.

Смесь скрепляла почву, и это было хорошо, потому что так она скорее не растрескается и не осыплется летом, когда высохнет. Трудность состояла в правильной оценке того, сколько точно смеси нужно наносить, чтобы покрытие вышло достаточно плотным. По словам Ведьмака, это умение приходит с опытом. До сих пор он всегда проверял мою работу и добавлял несколько заключительных мазков. На этот раз все приходилось делать самому. Впервые.

В конце концов я выбрался из ямы и занялся ее верхним краем. Верхние тринадцать дюймов, соответствующие толщине камня, по длине и ширине были больше, чем сама яма, чтобы края камня лежали на ней, не оставляя ни малейшей щелочки, через которую домовой мог бы вылезти. Этот верхний край надо было обработать особенно тщательно, потому что именно по нему проходила линия соединения камня с почвой.

Когда я закончил, полыхнула молния, а спустя несколько секунд послышался мощный раскат грома. Гроза бушевала почти над нашими головами.

Я вернулся в амбар, чтобы достать из мешка одну важную вещь. Ведьмак называл ее «миска-приманка». Сделанная из металла, она очень хорошо подходила для нашей работы и имела три маленьких отверстия по краям, просверленные на равном расстоянии друг от друга. Я достал ее, протер рукавом и побежал в церковь сообщить доктору, что мы готовы.

Открыв дверь, я почувствовал сильный запах смолы и слева от алтаря увидел маленький костер. Над ним на металлическом треножнике стоял булькающий, плюющийся горшок. Доктор Шердли собирался использовать смолу, чтобы после ампутации остановить кровотечение и обмазать ею обрубок; тогда уцелевшая часть ноги не загноится.

Я мысленно улыбнулся, сообразив, где доктор взял дерево для костра. Снаружи все было мокрым-мокро, и ему не оставалось ничего другого, как использовать церковную скамью. Не сомневаюсь, священник был бы не в восторге, узнай он об этом, пусть даже скамьей пожертвовали ради того, чтобы спасти ему жизнь. В любом случае, сейчас он был без сознания, дышал глубоко и будет оставаться в таком состоянии еще несколько часов, пока не перестанет действовать снадобье.