Монохром - Сергей Палий Страница 3

Я достал из рюкзака термос с чаем, остывшие бургеры, шоколадку и принялся есть. Неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы добраться до внешней границы и перебраться на ту сторону. Тропа, по которой я шел утром, показалась вполне надежной, и всё-таки на подступах к Зоне нужно накидывать часок-другой к расчетному времени — обстоятельства разные случаются. Поэтому лучше уж пожрать впрок, чем потом лежать в канаве и, пережидая, пока патрулю надоест шмалять по уткам, слушать, как квохчет в пустом животе. Бывало и так. Знаем, проходили.

Толстый пацан долго ворочался на своем месте, чесал веснушчатые щеки и косился на меня, не решаясь завязать разговор.

— Ну, — подбодрил я, слегка разомлев от горячего чая, — чего зыркаешь?

Он вздрогнул и припал к окну, сделав вид, будто до крайности увлечен однотипным пейзажем. Но спустя минуту все ж не выдержал и пододвинулся ко мне, сощурив глазки.

— Дядько, а вы ведь не ролевик, — хитро шепнул он.

— Серьезно? — Я откусил шоколадку и принялся жевать. — А кто?

Пацан воровато оглянулся по сторонам и заговорщическим тоном шикнул:

— Вы сталкер. Настоящий. Я это сразу понял, когда увидел, что вы гопарей не испугались. Местные ролевики их сторонятся.

Не переставая жевать, я цыкнул зубом и повернулся к прозорливому шалопаю. Он все так же щурился и храбро улыбался: мол, раскусил я тебя, дядя, не отвертишься. В руках он держал портативную игровую консольку, на подсвеченном экране которой я сразу приметил схематичную карту Зоны. Ё-моё, угораздило же нарваться на любителя компьютерных игрушек.

— Дай-ка свою бирюльку, — попросил я.

— Це не бирюлька, це ПДА. — Пацан перестал дыбиться и протянул консоль с серьезным видом. — Скажи, а Зона правда такая, как здесь нарисовано?

Я окинул взглядом карту, автоматически вычленяя чудовищные неточности в локациях и примитивную топографическую картинку. Вернул гаджет.

— Ну? Такая? — нетерпеливо повторил пацан.

— Почти, — уклончиво ответил я, невольно проникаясь симпатией к пухлому любителю виртуальных приключений.

Почему-то из всех человеческих шаблонов, встреченных в течение дня за Периметром, он показался мне самым живым и настоящим. Остальные напоминали суррогатов, выбитых гигантской машиной общества из мясных заготовок. Гремит и штампует эта машина фигурки, а они ходят потом без страха и цели, слоняются, словно зомбированные сталкеры в поисках жратвы, разлагаются и в конце концов погибают, наступив на противопехотную мину или угодив в аномалию…

Я встряхнулся.

Тьфу ты, жуть какая в голову лезет. Нельзя мне надолго из Зоны выбираться, а то свалюсь, чего доброго, посреди улицы и встать не смогу. Свежий воздух пьянит почище выпивки.

Маршрутка остановилась. Бабки вылезли, едва не снеся своими мотыгами водиле полчерепа. Он отправил им вдогонку несколько нелитературных высказываний и рванул с места так, что парень с девкой, которые целовались сзади, ойкнули: кажется, языки прикусили.

Толстый пацан продолжил с любопытством изучать мой прикид. Он внимательно осмотрел крепкие штаны с многочисленными карманами, высокие берцы, подъемы и задники которых были усилены металлическими вставками, кожаную куртку с двойным замком-молнией. А затем без затей ткнул пальцем в правое плечо, где виднелась потертость от оружейного ремня, и спросил:

— Какой автомат лучше — Калашникова или М-16?

Поддатый мужик с любопытством завертел головой, но, поймав мой взгляд, тут же вернулся в исходное положение. Кроме него, кажется, никто не обратил на нас внимания.

— М-16 только по типу автомат, а по документам — автоматическая винтовка, — ушел я от ответа и сердито воззрился на пацана. — Тебе когда выходить?

— Я до конечной, до Рудни, — радостно сообщил он. — А кто сильнее: кровосос или трясинщик?

Я тяжко вздохнул и отвернулся к окну. Трясинщик, надо же. Если когда-нибудь доведется вновь свидеться с Болотным Доктором, подкину ему словечко, пусть пользует для классификации своих зверушек.

Попутчик меж тем не отставал. Кажется, он решил меня доконать убойными вопросами.

— Дядько, а какие раны опасней — резаные, колотые чи огнестрельные?

— Черепно-мозговые, — сурово отрезал я. — И если не отвалишь, я тебе обеспечу парочку.

Шалопай надулся и сдвинул сивые брови, веснушки на его щечках проступили явственней. Освещенный косыми лучами заходящего солнца через прореху в шторках, он мне напомнил Дроя — матерого сталкера, с которым мы не один рейд вместе пережили, прикрывая один другому спину. Ну да, вроде похож: конопатый, прямолинейный, с проблемными килограммами на боках. Уменьшенный и омоложенный вариант.

Я примирительно толкнул пацана локтем, спросил:

— Перед гопарями бывает сцыкотно?

— Бывает, — признался он. — Весь район задрали уже.

— В следующий раз, когда подойдут, двинь лидеру в рыло, — посоветовал я. — В переносицу, у него носопырка слабая.

— Ага, чтобы потом меня избили. Еще чего.

— Верно, изобьют, — сказал я. — Но если не садануть шакалу в нос, он всю жизнь будет тебя глодать.

Пацан не ответил. Он подвигал кожей на лбу и принялся что-то соображать, почесывая в мясистом затылке. Солнце опустилось за кромку леса, и веснушки на пухлых щеках погасли, рассеивая сходство с Дроем. Я пригляделся. И впрямь, нет между ними ничего общего — показалось.

Рядом со мной сидел обыкновенный мальчишка десяти лет от роду — слабый, затюканный, обреченный на серенькое будущее.

Суррогат.

Намек на понимание этого понарошку благополучного мира улетучился. За границами Зоны для нас, радиоактивных бродяг, все было чужим. Без шансов.

На конечной остановке я выбрался из маршрутки и накинул на плечи рюкзак, поморщившись от эха боли в старой ране на плече.

Уже смеркалось. Нужно было торопиться. Предстояло протопать через осиновую рощу до южной дороги, обогнуть ее по дуге и миновать левее КПП следовую полосу с заграждениями. В принципе это можно было сделать и ночью, но уж больно хотелось поспеть к вечерней попойке, чтобы привести в норму организм после контакта с внешним миром.

Я посмотрел на часы и быстро зашагал вдоль выцветшего фасада местной автостанции.

— Дядько, — окрикнул меня пацан.

Я остановился и глянул на пухлую жертву фастфуда через плечо. Не хватало еще, чтобы увалень за мной увязался.

— Беги домой, тело, — сухо велел я.

Он потоптался, шмыгнул носом и зачем-то сказал:

— Меня Василием зовут.

— Несказанно счастлив. Вали до хаты, Василий.

— Злой ты, — вынес вердикт пацан, шмыгнув еще громче.

— О, еще какой, — кивнул я и, не оборачиваясь, спустился по насыпи с обочины.