Люди крови - Алан Ф. Троуп Страница 3

– Эй, приятель! – окликает он меня.- Не одолжишь бедному парню несколько баксов?

Я морщусь. От него воняет алкоголем, грязью, разложением. Отрицательно покачав головой, иду своей дорогой.

– Ну, пару долларов…- парень загораживает мне дорогу. Он одного со мной роста, только, пожалуй, пошире в плечах. Правую руку он плотно прижимает к телу.

Я усмехаюсь:

– Пропусти-ка меня.

По-моему, всегда надо дать человеку шанс. Его глаза стекленеют:

– Слушай, мистер, я тебя по-хорошему попросил.

В голосе его звенят металлические нотки. Он демонстрирует мне нож, зажатый в правой руке.

– Почему бы тебе просто не отдать мне денежки… И мы мирно разойдемся.

Мое сердце начинает учащенно биться. Это сладкое чувство. Я даже улыбаюсь от удовольствия. Я контролирую каждую свою капельку крови, каждую клеточку, каждый орган. В данном случае многого не потребуется. Я обхватываю свою правую кисть левой, чтобы спрятать ее от пьяницы. Теперь займемся указательным пальцем. Чуть растянуть кожу, слегка удлинить кость, нарастить ноготь,- и вот он уже царапает мне ладонь. Потом резко выбросить руку вперед, ударить когтем в лоб этому кретину и отступить, прежде чем он успевает понять, что его ударило. На лице пьяницы – смятение. Он вскрикивает и пятится. Кровь из раны на лбу течет по его лицу.

– Он меня ранил! – вопит он своим дружкам, засевшим в кустах. – Он меня ранил!

Смеясь, я отпихиваю его в сторону и иду дальше. Палец уже снова стал прежним. У меня на ногте осталась капелька его крови. Понюхав – содрогаюсь от омерзения и вытираю ноготь о лист ближайшего куста. В крови этого бедняги наркотики и алкоголь. Нет уж, я скорее стал бы есть падаль.

Ночью поднялся ветер. По бухте гуляют волны. Впрочем, для моего «Грейди Уайт» с его корпусом это не помеха. Два мотора «Ямаха» – по двести лошадиных сил каждый – грохочут на корме. Катер танцует на воде, легко перелетая с одного белого гребня на другой.

Слишком темно. В такую ветреную ночь редкая лодка выйдет в море. Но я знаю, что всегда найдется несколько рыбаков, которым не хватит ума остаться дома.

– Пора в полет! – кричу я ночному ветру. – На охоту!

Из-за этого бродяги я снова проголодался. Желудок мой больше не полон. Это одно из неудобств, которое испытывают все наши: превращения отнимают энергию. Даже то незначительное преобразование, которое претерпел мой организм в целях самозащиты, сожгло множество калорий, как будто я пробежал несколько сот футов. И, тем не менее, надеюсь, что еще до рассвета мы с отцом устроим себе такой пир, какого у нас уже несколько месяцев не было. Отец будет рад. Он соскучился по свежему мясу.

В нескольких милях к югу от Кровавого рифа что-то белеет. Я отключаю навигационные огни, разворачиваю «Грейди Уайт» и правлю на свет. Лодка стоит на якоре к северу от рифа Бока Чита. Я подплываю достаточно близко, чтобы точно определить ее размеры и разглядеть две согбенные фигурки с удочками. Длина лодки – около четырнадцати футов. Рыбакам то и дело приходится пересаживаться, чтобы удерживать ее в относительном равновесии. Не глупо ли в такой вечер, как сегодня, да еще на таком утлом суденышке выходить в море ради сомнительного удовольствия подцепить на крючок несколько жалких рыбешек? Но я рад, что они совершили эту глупость. Если бы их лодка была больше и дороже, мне пришлось бы проплыть мимо. Это одно из правил моего отца, которое я прочно усвоил: «Никогда не нападай на богатых. Их исчезновение не остается незамеченным. Чем беднее добыча, тем меньше риск попасться».

Двое мужчин настолько сосредоточились на рыбной ловле, а ветер и волны создавали такой шум, что вряд ли рыбаки заметили мое присутствие. Один вытянул рыбу, снова насадил наживку на крючок и забросил удочку. Прекрасно. Похоже, они настроены рыбачить всю ночь. Я разворачиваюсь и мчу к дому. Когда вернусь, мне не составит труда потопить лодочку и прибрать рыбаков. Все это будет выглядеть так, как будто они просто утонули.

Остров – черное пятно на фоне темного неба и моря. Я прохожу все изгибы канала не снижая скорости, перепрыгивая с волны на волну, умело избегая подводных скал. Ни буйков, ни огней, чтобы осветить мне путь. Ничего. Я знаю все повороты как свои пять пальцев.

– Отец! – мысленно зову я.- Просыпайся! Пора на охоту!

Я вынужден повторить это четыре раза, прежде чем он отзывается.

– Давно пора! – долетает наконец до меня его мысль.- Принесешь мне кого-нибудь молоденького?

– Ты же прекрасно знаешь, что нет! – говорю я.

Даже на расстоянии сотни ярдов от берега я чувствую, что он разочарован. Это наш давний спор. Я никогда не беру детей, как бы они ни были вкусны. В конце концов, многие обыкновенные люди не едят телятины. Вот и я настаиваю на своих вкусах. Отец недовольно фыркает:

– Ты такой, какой ты есть! – говорит он. – Когда ты смиришься с этим?

– Ты не рос вместе с ними. Ты не ходил с ними в школу.

– Мы делаем только то, что должны делать, -вздыхает отец.- Мы почти ничем не отличаемся от львов и прочих хищников. Разница только в том, что мы однажды познали вкус человеческого мяса.

– Это не значит, что можно есть детей, – возражаю я.

– Не забудь. Когда-то мы владели целыми королевствами. Мы убивали их тысячами, – говорит отец. – Наша история началась задолго до появления самой магии…

Я слушаю эту лекцию всю жизнь! Отвечаю отцу словами, которые столько раз слышал от него самого:

– Даже убей мы их в тысячу раз больше, мы все равно не смогли бы затормозить рост поголовья людей. Как бы ни была велика наша сила и продолжительность жизни, нас слишком мало.

– Хватит! – говорит отец. – Больше меня не беспокой, пока у тебя не будет что мне предложить.

Не могу сдержать улыбки: он меня милостиво отпускает. Веду катер по узкому проливу, который вклинивается в наш остров и впадает в круглую лагуну, – с воздуха все это напоминает очертаниями ключ. Я сбрасываю одежду и некоторое время просто стою, позволяя ветру ласкать меня, играть моими волосами. Взглянув на свои руки, в который раз удивляюсь хрупкости и непрочности человеческого тела. Как столь слабые существа стали властителями мира? Это меня до сих пор приводит в изумление. Любой из моих предков в одной стычке мог запросто убить сотни людей. Но, как рассказывал мне отец, с тех пор, как первый из нас потерпел поражение в битве, люди перестали нас бояться. Ну и что, что понадобится тысяча людей, чтобы убить одного дракона? Если даже эта тысяча погибнет, всегда найдется еще одна тысяча.

– К тому времени, когда распространилась письменность, – рассказывал мне отец, – уже оставалось лишь несколько наших семей. Они научились скрываться, менять обличия, охотиться по ночам. Они стали называть себя Людьми Крови. Люди же назвали их драконами.

Я глубоко вдыхаю соленый ночной воздух и сдавленно рычу, отдавая своему телу приказ измениться. Ощущать эту боль даже приятно, я испытываю удовольствие от вытягивания, перекручивания, – в общем, всех тех перемен, которые претерпевает мое тело. Кожа становится толще и покрывается чешуей, торс удлиняется и расширяется. Я теперь в два раза крупнее, чем когда был человеком. Кожа на спине вспухает, и прорезаются крылья. Они быстро окрепнут и развернутся. Лапы с когтями заменят ноги и руки. Вместо зубов вырастут клыки. Сзади появится мощный хвост.