Честь Девлина - Патриция Брей Страница 3

— Я передам ваше сообщение, добрый человек Сорен, — проговорил Стивен подчеркнуто невежливо. — А теперь соберу свои инструменты. Вы ведь попрощаетесь за меня с гостями?

Он направился к выходу из комнаты, запутавшись по дороге в шелковых портьерах. И даже зная, как глупо выглядит, не мог задушить свою ярость. Стивен злился на Сорена Тирвальда и на королевский двор, который пытается использовать его в своих целях и не рассматривает как серьезного музыканта. Менестрель сердился и на Девлина за то, что тот поставил его в такое положение, хотя и понимал собственную неправоту. Может быть, цена дружбы Девлина именно такова, может быть, Стивену придется распроститься с мечтами о признании, но разве виноват в этом его товарищ? Нет. Он никогда не требовал такой жертвы. Если кого и можно винить, так это короля Олафура и его придворных, потому что они не могут распознать честного человека, даже когда тот живет среди них.

Еще можно обижаться на Богов, которые послали такого героя людям, не могущим оценить его по достоинству.

Девлин в отвращении швырнул свиток. Во имя Семи Богов, неужели человек может быть настолько глуп? Его приказы капитану Поулу Карсону были удивительно четкими и простыми. От него требовалось патрулировать Южную дорогу со своей сотней людей, защищая всех добрых путников.

На середине первого обхода войско встретило отряд бандитов, которые взимали дань с проезжих. Вместо того чтобы преследовать негодяев и арестовать их, капитан прекратил патрулирование и отправил посланника в столицу за дальнейшими инструкциями.

Письмо было написано две недели назад. Бандиты давно скрылись из провинции и, без сомнения, смеются над королевской армией.

Сделанного, конечно, не воротишь. Девлину остается только принять меры, чтобы подобное не повторилось.

— Дидрик, кто у нас следующий по званию старший офицер? — громко спросил он.

Зашелестели бумаги, потом по полу проскребли ножки стула, — Дидрик поднялся из-за стола. Вскоре помощник показался в кабинете Девлина.

— К сожалению, в гарнизоне нет старших офицеров, если не считать тех, которых вы уже освободили от исполнения обязанностей. Есть, правда, младший офицер. Рика Линасдаттер.

— Сгодится. Отправь в гарнизон посланника, пусть немедленно явится ко мне. Я отправляю ее на замену этому бесполезному червяку, Поулу Карлсону. Если ей удастся расчистить дорогу, я сделаю ее старшим офицером.

— Мне подготовить приказы? — спросил лейтенант Дидрик, бросив взгляд на искалеченную правую руку Девлина.

— Нет, я сам, — покачал головой тот. — Мне надо, чтобы ты закончил подготовку списков рекрутов и размещения их в провинциях.

Дождавшись, когда лейтенант Дидрик вернется в свой кабинет, Девлин вытащил чистый пергамент из центрального ящика стола. Взяв ручку, он обмакнул ее в чернила и принялся писать. "Капитан отряда Поул Карлсон, вам предписывается передать командование офицеру, вручившему этот свиток, и без промедления вернуться в столичный гарнизон…"

Сухие, официальные фразы письма составлялись сами собой, поскольку за последние три месяца, с тех пор как Девлин был назначен генералом королевской армии, ему приходилось отправлять подобные приказы несколько раз. Бывший кузнец чувствовал себя не готовым к такой ответственной должности. Для нее лучше подошел бы даже лейтенант Дидрик, но когда король предложил такую честь, отказаться было немыслимо.

И лишь несколько позже Девлин понял, что назначение можно счесть скорее наказанием, нежели наградой. В отличие от королевской стражи, где офицеры, подобные Дидрику, начинали с самого низа и выдвигались на более высокие звания соответственно заслугам, в армии служили представители знатных семей Джорска. Политическое влияние имело большее значение, нежели военное искусство, в ходе продвижения по служебной лестнице. Одного этого хватило бы, чтобы создать новому генералу довольно проблем. Но Девлин вдобавок получил свое назначение, победив в поединке прежнего генерала, герцога Джерарда, и разоблачив его предательство.

Многие старшие офицеры были обязаны своим положением дружбе с герцогом и не особо жаловали нового генерала. Они воспринимали Девлина так, словно он был в ответе за предательство их прежнего командира. А те, кто не переживал из-за смерти Джерарда, презирали Избранного за его происхождение.

Девлин же, незнакомый с армией и политическими играми внутри нее, не понимал, как можно отделить просто некомпетентных офицеров от сознательно игнорирующих приказы. Дай ему волю, он провел бы в рядах командования чистку, но сейчас так поступать нельзя. Только не в тот момент, когда армии может понадобиться выступить в любую секунду. И не когда ему нужна поддержка представителей знатных семей, чьи родственники служат в войске.

В конце концов, офицерам был дан шанс проявить способности. И многие хорошо себя зарекомендовали. Те же, которые, как и Поул Карлсон, продемонстрировали полную некомпетентность, недолго занимали свои посты. По возвращении в Кингсхольм бестолковому капитану предложат подать в отставку. Если он откажется, придется навек приписать его к гарнизону. Его имя попадет в список офицеров, которым больше никогда не доверят командование.

Внизу письма Девлин подписался и поставил генеральскую печать. Он сложил пергамент, но не стал его запечатывать. Новому командиру отряда надо будет прочитать приказы, чтобы не возникло никакого непонимания.

Он вытащил еще один лист пергамента и начал писать отдельный список приказов новому командиру отряда. "Младшему офицеру, капитану Рике Линас…"

Правую руку свело судорогой, ручка словно сама вырвалась из пальцев, перелетела через весь стол и приземлилась на стопку еще не прочитанных отчетов. Из нее вытекли черные чернила, забрызгав документы и испачкав левую руку генерала. Девлин поднял ручку и положил ее на промокашку.

— Проклятие, — выругался он. Правую руку снова свело. На сей раз она задергалась, упала со стола и бессильно повисла. Приступ дикой боли — мышечная судорога. Потом боль отпустила, милосердно сменившись онемением от плеча до кончиков пальцев.

Поскольку искалеченная правая рука отказалась повиноваться, Девлин поднял ее левой, положил на стол ладонью вверх и попытался привести в норму, старательно растирая.

Воин грустно смотрел на оставшихся три пальца и алый шрам, обезобразивший ладонь. Он приказал пальцам сомкнуться, но те и не подумали слушаться. Ладно, по крайней мере перестали дергаться.

— Я должен считать себя счастливчиком.

— Что ты говоришь? — переспросил лейтенант Дидрик.

— Ничего.

Девлин и не заметил, что произнес последние слова вслух. И верно, ему следует считать себя счастливчиком. Чистое везение, что удалось спасти хоть бы такую часть руки. Хотя он и лишился безымянного пальца и мизинца, остальные уцелели вместе с частью ладони. И ими даже можно пользоваться, хотя и непросто. Зато судороги теперь реже скручивали руку. Мастер Освальд уверял, что со временем они и вовсе прекратятся, правда, лекарь очень старался избежать ответа на вопрос "Когда?". Вместо этого он призывал к терпению, и Девлину ничего не оставалось, кроме как ждать, пока предательское тело исцелится.