Ружья еретиков - Анна Фенх Страница 3

— Господин Ромура Тшев, — раздельно и очень четко пробасил монах-пес, — волею Трибунала вы арестованы и передаетесь во власть Инквизиции как еретик.

Господин Ромура всплеснул руками и, опершись плечом о стену собственного дома, медленно съехал вниз, на мостовую, да так и остался сидеть в нечистотах, не в силах ни возразить, ни подняться, пока двое дюжих монахов-псов не подхватили его под руки и не потащили по направлению к зданию Трибунала. Никто не произнес ни слова, прохожие отворачивали лица и сжимали правую ладонь в кулак возле груди в принятом церковном жесте, чтобы никто из братьев-псов не решил, что Ромуру кто-то здесь жалеет. Инквизиция обоснованно считала, что невозможно искоренить ересь, не уничтожив и тех, кто сочувствует еретикам.

Рейхар Китт проводил монахов злым взглядом, стиснул челюсти так, что зубы едва не заскрипели, и вышел из тени переулка. Прохладный осенний воздух был полон запахов немытых тел, мокрой шерсти, дыма и гниющей пищи, но теперь, казалось Рейхару, к этой обычной городской смеси добавился крепкий и острый, как укол в горло, запах унижения, боли и страха. Это был запах Трибунала, и с каждым годом город пропитывался им все сильнее.

В несколько поспешных шагов Рейхар пересек узкую грязную улочку и вошел в дом Ромуры:

— Улиа! Улиа, ты здесь? Я видел Ромуру…

Здесь было темнее, чем на улице, но Рейхар хорошо знал этот дом: нескладный сутулый господин Ромура Тшев был ему как брат, что же до госпожи Улии Тшев, то кумушки уже полгода как судачили, до чего она и Рейхар красивая и ладная пара. Не за горами и свадьба, благо, господин Рейхар Китт мужчина и при деньгах, и симпатичный.

Господин Китт неизменно при деньгах, потому что служит врачом, а после того как Инквизиция казнила двух его коллег, обвинив их в колдовстве, посетителей у Рейхара прибавилось. Что же до внешности, то первое, что замечал, и единственное, что запоминал собеседник, были глаза Рейхара. Очень светлого серого цвета — они потому и выделялись на обыкновенном, хотя и слегка темноватом от природы, тонкогубом лице. Брился Рейхар всегда чрезвычайно тщательно, а потому выглядел аккуратно и весьма привлекательно в глазах барышень, хотя красавцем не был, да и ростом не вышел.

Доктор Китт влетел в комнату, и сестра арестованного Ромуры, заслышав шум, подняла на Рейхара помертвевшее белое лицо:

— Его увели. Пришли монахи. Увели в Трибунал.

Улиа сидела на скамье возле окна, уронив ослабевшие руки на колени. Даже теперь ее, убитую горем, можно было бы назвать красивой — светлые волосы рассыпались по плечам, потемневшие от ужаса голубые глаза казались синими на белом, точно мел, лице. Даже старые девы, у которых в глазах уже не пожар, пепел только, от которых доброго слова не услышишь, тоже признавали, что она всегда была хороша, хоть и тощевата.

— Улиа, — Рейхар приблизился к девушке и взял ее холодные руки в ладони. — Так этого оставлять нельзя. Мы должны что-то делать.

— Трибунал не отпускает никого.

— Я знаю! — взорвался яростью Рейхар. — Все я знаю! Но мы не будем спрашивать. Я найду несколько крепких ребят, мы тайно вытащим его!

Рейхар вскочил на ноги и, не зная, чем занять свое деятельное естество, принялся ходить по комнате, а затем, придумав себе наконец занятие, принялся зажигать свечи.

— Все крепкие ребята давно стали Псами, — Рейхар обернулся на голос и увидел, как Улиа растянула красивые губы в злой усмешке. — Ты говоришь совсем как Руис. Мы не будем спрашивать… Мы вырвем власть из их пасти…