Свастика в Антарктиде - Константин Дроздов Страница 3

Хорст, поднявшись из-за стола, представил меня как своего нового помощника, не забыв кратко упомянуть мой боевой путь в составе дивизии СС «Мертвая голова». Вюст, выйдя из-за стола, первым пожал мне руку:

— Рад приветствовать в наших рядах столь блестящего офицера.

— Обращайтесь ко мне по любому вопросу и в любое время, гауптштурмфюрер, — улыбнулся Зиверс и тоже подал мне руку.

Четвертым офицером, находившимся в комнате, оказался командир специального батальона СС по охране карстов и пещер Ганс Брандт.

— Вы будете числиться в моем батальоне, гаупт-штурмфюрер. В ходе вашей работы с группенфюрером вам наверняка понадобятся преданные рейху и фюреру специалисты из числа снайперов, подрывников и разведчиков. Они в вашем распоряжении, — хмуро сказал Брандт, потушив сигарету, и стиснул мне руку словно тисками.

Принесли кофе, и мы расселись за столом. Вюст, как мне показалось, нервно хрустнул пальцами. В комнате повисла тишина, каждый сделал по глотку горячего напитка. Кофе был хорош — густой и ароматный.

— Проект, в котором вы будете заняты, очень серьезен, гауптштурмфюрер, — Вюст уставился мне в глаза. — Считайте его личным проектом фюрера.

Сделав паузу, Вюст отвел взгляд в сторону и продолжил уже несколько тише и спокойнее:

— Многое из того, что вы увидите, поначалу может показаться вам невероятным и невозможным, но вы должны понять: все, что мы знаем об этом мире, — всего лишь набор версий, предположений и выводов, исходящих из предпосылок, которые не всегда оказываются верными. Только время, которое, в свою очередь, также изменчиво и непредсказуемо, может дать нам возможность понять…

Телефонный звонок прервал оберштурмбаннфюрера. Он поднял трубку, после чего долго и внимательно слушал человека на том конце провода. Положив ее спустя несколько минут обратно на телефонный аппарат, Вюст сообщил, что его срочно вызывает рейхсфюрер Гиммлер. Все стали расходиться. Я, так и не получив ответа на свои вопросы, направился вместе с Хорстом к выходу на улицу. Спускаясь по лестнице, я подумал: «Черт, о чем это они все толкуют? Надо поговорить с Хорстом — не пора ли прекратить ходить вокруг да около и разъяснить мне все как есть. Как бы мне не пришлось пожалеть о своем месте в штабе».

Группенфюрер, видя мое состояние, похлопал меня по плечу и сказал:

— Терпение, мой друг. Всему свое время. Сейчас отправляйся домой и приготовь дорожную сумку. Завтра едем в Мюнхен.

Я снова мысленно чертыхнулся.

По пути домой я решил попрощаться с Вилли. Его небольшой книжный магазинчик располагался в маленьком переулке недалеко от Принц-Альбрехтштрассе. Вилли Маттес получил тяжелое ранение осенью 1941 года под Ленинградом. Взрывом гранаты ему раздробило кисть правой руки, и на этом его военная карьера закончилась. Вилли стал торговать, и довольно успешно, книгами в магазинчике отца.

Как только Вилли увидел меня, то сразу приветственно махнул рукой:

— Эрик, наконец-то ты зашел. Ты сегодня угощаешь! Я нашел для тебя замечательное и весьма редкое издание Шекспира.

Вилли как-то очень быстро превратился в сугубо гражданского человека. В мешковатом костюме, в очках с круглыми линзами он напоминал школьного учителя. Даже походка изменилась. О боевом прошлом напоминала только рука в кожаной перчатке и шрам на шее, выглядывающий из-под воротника. А ведь в дивизии «Мертвая голова» он был одним из лучших молодых офицеров.

Мы отправились в свой любимый ресторанчик в том же самом переулке, где и заказали по кружке превосходного баварского пива.

— Я пришел попрощаться, Вилли. Получил новое назначение и завтра утром еду в командировку.

Вилли отодвинул кружку с пивом.

— Черт, Эрик, опять на фронт?

— Нет, нечто иное. Буду работать под крылышком Германа Хорста. Помнишь, я рассказывал тебе о нем — друг отца, археолог и исследователь древнеарийской культуры. Сейчас он в «Аненербе». Занимается тем же самым. Буду вместе с ним копаться в земле и шуршать бумагой в архивах.

Вилли задумчиво снова потянулся к кружке пива, но, так и не отхлебнув, поставил обратно на стол.

— «Наследие предков»?

Я кивнул, а Вилли почему-то погрустнел. Дальше разговор не клеился — я все время думал о том, что меня ждет в «Аненербе», а Маттес продолжал находиться во внезапно охватившем его состоянии мрачной задумчивости. Тем временем группа офицеров вермахта за соседним столиком затянула песню о неотвратимости победы германского оружия.

— Ты не думаешь, Эрик, что мы завязнем во всех этих войнах? — вдруг после затянувшегося молчания спросил Вилли.

— Мы уже завязли, Вилли.

Прослушав в исполнении нестройного хора еще парочку военных песен и допив пиво, мы вышли на улицу.

— И все же когда ты снова будешь в Берлине?

— Не знаю, Вилли. Главное, ты никуда не пропадай, и я тебя найду.

Расставались мы с чувством грусти и какой-то недосказанности. Может, это и к лучшему — нам придется обязательно встретиться вновь, чтобы договорить.