Додж по имени Аризона - Андрей Уланов Страница 3

Страховище это мимо пронеслось, за ним еще два таких. Я уж было вздохнул, как вдруг слышу — топот. Хозяева собачьи пожаловали.

Ну, эти ребята явно в музее первыми отоваривались. Трое, на вороных конях и с ног до головы в черную броню заделаны. У седла меч приторочен, и плащи за спиной, словно знамя развеваются. И все черное. Явно эсэс какие-нибудь сдвинутые — заскок у них на этом цвете.

Проскакала эта троица вслед за собачками. Я еще полчаса на дереве поскучал, послушал — нет вроде, не возвращаются, — слез и наддал так, что только пятки засверкали. Такой марш-бросок выдал — любо-дорого. А что? Мешка за спиной нет, автомат тоже к земле не тянет, только и успевай ноги подставлять.

Отмахал я так еще пяток верст, чувствую — притомился. Но вроде оторвался, лая не слышно. Вообще ничего не слышно.

И только сейчас я соображать начал — странный какой-то лес. Обычно, когда по лесу идешь, нет-нет да и цвикнет птаха какая. Даже когда ломишься напролом, словно лось раненый, звук какой-то всегда есть. А тут даже ветра в кронах нет. Нехорошая тишина. Мертвая.

На фронте такая тишь только перед большим боем бывает.

У меня от этой тишины сразу мурашки по спине забегали. Пакостное ощущение — идешь и не знаешь, где тебе на голову кирпич свалится. А то и чего похуже.

Деревья тоже непонятные какие-то. Ни берез, ни сосен — вроде бы дерево как дерево, а что за дерево — леший знает. Первый раз такие вижу.

И погода странная. Лето сейчас, тепло, а солнца не видно. Но муторность на душе такая, словно в самую распоследнюю осеннюю распутицу весь артполк на горбу тащишь.

Одно ясно — на Украину это не похоже. Тогда где я?

Я щетину поскреб — нет щетины. Как вчера вечером перед выходом побрились — вот за сутки и отросло. Хотя — если сразу с того болотца на аэродром и в самолет — запросто могли за пару часов к черту на кулички уволочь. Вот и гадай теперь, старший сержант, куда тебя занесло.

Румыния? Польша? Югославия? Венгрия? Черт его знает. Может, даже и Германия.

А потом я на деревню вышел.

Деревня как деревня. Домов тридцать в ней. Было. По одной стороне улицы дома целехонькие, а с другой — печки черные да головешки.

Ну, этого-то добра я навидался предостаточно. Даже удивился — чего ж они половину-то деревни целой оставили. Спугнули их, что ли? Кто? Неужто и в этих краях партизаны водятся?

Домики, правда, тоже незнакомые. Не избы деревянные и не хаты — у хохлов, я заметил, самая последняя мазанка обязательно в белый выкрашена. А тут — серый.

Гляжу я на эту деревню — и чувствую, как на загривке волосы потихоньку шевелиться начинают. Ой, думаю, товарищи родные, что-то здесь глубоко не так.

Сколько мы мимо таких вот деревень сожженных ходили — никогда такого не было. Ну, поначалу, конечно, за глотку брало, и такая злоба кипела — попадитесь, гады, только. А потом притерпелись. Тем паче — не «языков» же нам резать.

А тут — как будто то зло, которое здесь разгулялось, никуда не ушло, а прилегло в сторонке и дремлет, до времени.

И комок к горлу подступает, мерзкий, как немецкий паучий шрифт.

Ну, к предчувствиям в нашем деле прислушиваться, конечно, надо, но только одним ухом. А то можно и вовсе за линию фронта не ходить. Ой, робяты, чегой-то у меня сегодни прядчувствия нехорошая, да и встал я не с того лаптя. Может, не пойдем за «языком»?

Что на такое капитан ответит? Правильно. Хорошо, если только матом обложит.

В общем, скатал я все эти страхи и запихнул поглубже. А потом поднялся и пошел.

Жгли эту деревню с год назад. Народ, видать, к лесу бросился — да где уж там. Может, кто и смылся, да только вряд ли.

И тут я такое увидел — чуть посреди улицы не сел. Скелет мне попался, здоровый, метра два в нем было. Вроде бы скелет как скелет, а нет. Челюсть у черепа вперед выпирает, а на челюсти той клыки. Как у бульдога.

Ни черта себе, думаю, это что ж за урод такой? Может, он эти клыки себе специально вставил, народ пугать? Да вроде на липовые не похожи.

Одно ясно — без психов из замка тут явно не обошлось.

Поискал — точно. Еще два костяка лежат, оба под два метра и оба клыками скалятся. Прямо зоопарк какой-то.

Ну не иначе господа немцы новую породу выводят. Самых что ни на есть истинных арийцев. Рогов только не хватает для комплекта.

И еще странность — ни одного следа от пули. Мечами они что ли, своими работали? С этих станется.

Покрутился я, осмотрелся — нет, думаю, надо мне от этого замка подальше двигать. По прямой. Здесь, в округе мертвая зона, по всему видать. А подальше от этих страхов, глядишь, кто живой и сыщется.

Да и время уже за полдень перевалило. Солнца, правда, так и нет, но нутром чую.

Иду а сам размышляю — что ж это тут за ерунда творится? Вопросов куча, да и ответов немало. Только вот ответы эти к вопросам не подходят, по калибру не совпадают.

Ладно. Мне бы только до рации добраться — а там хоть трава не расти.

За деревушкой лес недолго был. Редеть стал, холмы пошли кустарником заросшие, и пустоши. Хоть и не хотелось мне на открытое место соваться, а что делать?

Тут-то я Кару и повстречал.

Мне еще повезло, что как раз ветерок в мою сторону дул. Хилый, правда, но хватило. Чую — запах какой-то новый повеял — и, не раздумывая, в кусты. Сижу, воздух нюхаю.

Мне в этом отношении повезло. До воины курить так и не начал, а уж в разведке и дымоходов быстро отучали Ну а раз нос не испорчен — натаскаться можно. Немецкий одеколон, например, я за полсотни метров запросто унюхаю.

С этим одеколоном забавная история однажды вышла. Приволок я как-то с задания флакон духов, хороших французских, «Paris» на этикетке намалевано. Ну я-то не девка, мне они без надобности, махнулся с шифровальщиком из штаба корпуса на часы. Тоже хорошие, швейцарские, водонепроницаемые, циферблат ночью светится. А этот дурак нет чтобы связистке какой презент поднести, сам ими надушился и ходит — благоухает. Разведотдел весь со смеху попадал — духи-то женские.

Так вот, сижу я, значит, в кустиках и чую — конем пахнет. Конским потом. Жутко въедливая штука этот пот. А где конь — там и человек недалеко.

Главное, лощинка эта уж больно для засады место подходящее. По бокам холмы крутые — пока по склону вскарабкаешься, три раза свалишься. А сама лощинка ровная, гладкая, и валуны на той стороне. Вот в тех валунах с пулеметом обосноваться — милое дело. Пока скумекают, что к чему, пока развернутся да назад выберутся, полроты запросто положить можно.

Ну, я-то в любом случае по этой лощинке ломиться бы не стал. По открытым местам шляться — дураков нынче нет, а кто были — давно в земле лежат. Час убил, обошел это дело по кругу, последние двести метров на брюхе прополз так, что ни одна травинка не шелохнулась, в общем, вышел в тыл, вижу — сидит. И кто? — девка!