Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец Страница 3

– Прости, Тарарах, но я женщина темная и не постигаютворческого полета твоей мысли. Не мог бы ты выражаться яснее?

– Коты и клизмы. Катаклизмы. Я предчувствую ихблизость, – уточнил питекантроп.

– Пещерный юмор!

Одна из прядей медных волос доцента Горгоновой подозрительношевельнулась. Почувствовав это, Великая Зуби предостерегающе коснулась еелоктя.

– Меди… не надо… ты устала и взвинчена, – шепнулаона.

Медузия на миг прикрыла глаза, показывая, что прекрасно этопонимает и держит себя в руках.

– И по каким же признакам, позволь тебя спросить, тыделаешь такие выводы? – спросила она у Тарараха.

– Сны, – терпеливо пояснил питекантроп. –Несколько дней подряд мне снится, что у меня выпадают зубы. А зубы у меняотличные, хотя и не самые белые. В первый раз такое было незадолго до великогопереселения народов, во второй – перед чумой в начале четырнадцатого века, втретий – незадолго до Первой мировой войны.

Академик Сарданапал положил Тарараху руку на плечо.

– Надеюсь, что все еще обойдется. Мы должны успокоитьсяи быть едины. Недаром древние говорили: «Ранит не битва, ранит бегство». А покая попросил бы воздержаться от прогнозов, – успокаивающе заметил он.

Питекантроп взъерошил волосы огромной пятерней.

– Да что я такого сказал-то? Ну обойдется и обойдется!Я буду только рад! – обиженно прогудел он.

Недалеко от стены, хлопая крыльями, пролетели две гарпии.Одна из них походя обругала Великую Зуби нехорошим словом и мгновение спустя смерзким карканьем свалилась в ров. Зуби подула на кольцо.

– Так кто из нас взвинчен? – шепнула ей Медузия.

Великая Зуби поправила свою прямую, как у пони, челку ивздохнула.

– Есть вещи, которые лучше не спускать. Сминдальничаешьв малом – аукнется в большом, – заметила она.

Тарарах, Сарданапал, Поклеп Поклепыч, Медузия и Зуби стоялина стене, на том ее участке, к которому примыкала Башня Призраков, и ждали.Ждали уже почти час, вглядываясь ввысь, туда, где каждую минуту могли сверкнутьсемь радуг Грааль Гардарики.

По балкончику Башни Призраков меланхолично плавалаНедолеченная Дама и надиктовывала поручику Ржевскому список болячек назавтра.Список переваливал уже на вторую страницу и был расписан фактически по минутам.Недолеченная Дама умела ценить свое время.

Поручик старательно записывал, сопровождая каждую новуюстрочку кавалерийским хохотком. Недолеченной Даме это совсем не нравилось.

– Гад ты ползучий! – сказала она с досадой. –И за то, что ты такой гад, пиши: «18–00. Укоризненно умереть на руках устрадающего мужа. Подчеркнуть один раз!»

«Ползучий гад» радостно записал. Он надеялся, что на этомдиктовка закончится. Но не тут-то было.

– Готово? Поехали дальше! «19–05. Укоризненно ожить наруках у безутешного мужа. «Безутешного» – подчеркнуть два раза! –продолжала диктовку Дама.

Одуревший от писанины Ржевский, бунтуя, отбросил перо.

– Надоело! Не буду писать!

Дама сдвинула брови.

– А я тебе говорю: пиши!

– Ты меня не заставишь! – выкрикнул поручик.

В голосе его супруги появились грозовые нотки.

– Это что еще за фокусы? ПИШИ! Ну же!

Ржевский не выдержал.

– А-а-а! Я тебя задушу! Недоувеченная дамочка! –задиристо крикнул он, хватая жену за шею.

Недолеченная Дама нетерпеливо поморщилась.

– Не забегайте вперед, Вольдемар! Надо уважатьрасписание! Удушение намечено на послезавтра на час дня! – сказала она.

Это было уже слишком. Ржевский страшно закричал, схватилсяза голову и сгинул.

Теплый летний вечер мало-помалу угасал. Тени становилисьдлиннее и выцветали, сливаясь с травой. С драконбольного поля доносилисьвозбужденные крики. Розовые языки пламени прочерчивали воздух. С той сторонызащитного купола мелькали длинные зеленовато-серые тела сыновей Гоярына. Наполе тренировалась новая команда, набранная Соловьем из способных учениковмладших курсов. Маша Феклищева – да-да, та самая Маша, которая казалась некогдатакой маленькой и смешной на чучеле крокодила! – была в ней признаннымлидером. Эх, летит время!

Поклеп Поклепыч поднял воротник куцего пиджачка, что усилилоего сходство с нахохлившимся грачом. Теперь пришло его время вспылить.

– Он, видите ли, задерживается! Для государственногочиновника это непростительное хамство! Мне не восемнадцать лет, и я немальчишка, скачущий зайчиком от первого вагона кольцевой к первому вагонурадиальной, так как точно не помнит, где назначил свидание! Мы имеем полноеправо вообще заблокировать Гардарику, чтобы он расшиб себе голову, –заявил он.

– Поклеп… а ты, однако, романтик! Какое забавноелопухоидное сравнение! Неужто и ты назначал свидание в метро? Разве русалки тамплавают? – улыбнулась Медузия.

Поклеп побагровел и гневно уставился на доцента Горгонову.

– Что за выводы? Откуда ты их взяла? С потолка? Непомню, чтобы я говорил что-то про себя! – прорычал он.

– Не надо, Меди! Поклеп Поклепыч прав. Я тоже не вижу вповедении этого типа никакой логики, – примирительно поддержала ПоклепаЗуби.

Сарданапал замотал головой, не соглашаясь с ней. Егобунтующие усы, не так давно сглаженные кем-то из юных учеников темного отделения(сам академик пока этого не замечал), коварно оплели дужки очков.

– Логика есть. Еще какая. Своим демонстративнымопозданием он указывает нам наше место, – спокойно отметил он.

– Если так, то это чересчур! Что помешает намповернуться и уйти? И пусть ищет нас, где знает! Шатается по Башне Привидений,встречая лишь олухов типа Ржевского! – вспылила доцент Горгонова.

Академик укоризненно посмотрел на нее.

– Напротив, Меди, уходить мы не должны. Этого он идобивается. Ему необходимо придраться хоть к чему-то. Именно за этим его сюда иприслали. Я уже мысленно приготовился к тому, что он будет искать повод дляконфликта. И как бы нам ни хотелось превратить его в лягушку – нам придется емуулыбаться…

– Но зачем? Почему мы должны терпеть этого червя? Зачемон вообще сюда тащится? – наивно спросил Тарарах.

Питекантроп был устроен с восхитительной простотой. Голоден– ешь, весело – радуйся, обидели – дерись, любишь – целуй.