Нищий - Евгений Щепетнов Страница 3

Я сидел ошеломленный. Было понятно, что я, скорее всего, не на Земле. Ни монеты, ни мужики в потертых кольчугах, ни улица с ее экипажами и прохожими в сыромятных куртках не давали мне повода в этом усомниться. Можно было бы подумать, что я попал в прошлое, но язык не был мне знаком, а меня в спецшколе заставили выучить и немецкий, и английский. Этот же язык не походил ни на один из романо-германских, совершенно четко. По принципу отбрасывания того, что мне не потребуется в данный момент жизни, я решил для себя: вначале надо выучить язык, а уж потом пойму, где я, как я и что мне делать. Денег, за исключением тех, что мне подали, у меня не было, идти, кроме как к Катуну в подвал, — некуда. Так что оставалось лишь смотреть и впитывать информацию.

Я просидел часа три и, как ни странно, за это время набрал неплохую сумму денег — возможно, мой вид был настолько жалок, что люди волей-неволей кидали мне монетки. Мне даже стало смешно — надо же так опуститься, до попрошайки, — куда уж ниже. Но мой промысел приносил хороший доход и позволял какое-то время выживать в этом мире, а это уже неплохо. Боец должен использовать любую возможность уцепиться за жизнь и выполнить задание любой ценой — я это усвоил четко и давно. Только какая у меня цель? Выжить. А цель появится…

В подвале было темно, как и раньше, старика там не оказалось, и я не стал спускаться вниз, а пристроился на дощечках возле входа в нору, положив доску на чурбачки, найденные тут же. Через полчаса ожидания я услышал шаги и сипение — Катун волок большую сумку. Увидев меня, он махнул рукой — помоги, мол. Я взял сумку за другую ручку, и мы стали осторожно спускаться в темный зев подвала. Старик достал магическую лампу и активировал. Сразу стало уютнее. Катун стал вынимать из сумки куски копченого мяса, лепешки, зелень, торжественно извлек высокую оплетенную бутыль, хлопнул себя по горлу — выпивка, мол.

Я торжественно достал из кармана добытые сегодня монеты и высыпал их на стол. Старик вытаращил глаза удивленно и пересчитал. Что-то спросил — я изобразил, что стою с протянутой рукой. Он не обрадовался, а укоризненно покивал головой из стороны в сторону — типа ай-ай. Потом показал мне пальцем — сейчас, мол, и достал из пояса какую-то брошь с письменами на ней, а потом сделал знак, чтоб я приложил ее к голове. Я приложил, и он стал учить меня новым словам. С изумлением я понял, что слова впитываются мне в мозг просто молниеносно и я тут же понимаю их значение и запоминаю навсегда. Видимо, это было какое-то приспособление для лучшего изучения языка или активизации памяти.

Старик остановил меня, указав на стол с продуктами, мы быстро перекусили, запив все неплохим легким вином из заветной бутыли, и уже всерьез занялись обучением меня языку.

Через три часа занятий, с головной болью и мельтешением в глазах, я понял, что могу вполне сносно понимать старика и объясняться с ним на не очень сложные темы. Итак, он мне сообщил, что мы сейчас находимся в государстве под названием Ласандия, которое расположено в центре Амасадории — материка, одного из трех, два остальных называются Вантун и Кардизон. Амасадория — самый крупный материк, где находятся несколько государств: в центре Ласандия, управляемая императором Наколем Третьим, на юге Арания — во главе с падишахом Маркабазом, на севере, далеко — Норландия. Между ними идут постоянные споры за территории, и границы их всегда в огне. Огня добавляют также два крупных государства: Айтан, находящееся на острове-материке Вантун, и Карас, отделившаяся от Ласандии колония, а теперь самостоятельное государство на Кардизоне.

Кардизон — практически неисследованный материк. Впрочем, как и Вантун, на который никого из посторонних не допускали очень воинственные местные жители, при своем небольшом росте славящиеся владением боевыми искусствами. Карас отделился от Ласандии в результате кровопролитной войны, в которой участвовали экспедиционные корпуса Ласандии с одной стороны и смешанная армия людей, эльфов и гномов с другой. Карательная экспедиция не имела успеха, так как колонисты и поддержавшие их нечеловеческие расы проявили в борьбе с империей большую силу духа и всевозможные воинские умения.

Теперь установился плохой мир и процветала неплохая торговля с бывшими колониями — корабли империи и других стран сновали по океану туда-сюда, вызывая законную зависть и недовольство обделенных богатством людей, что привело к расцвету пиратства. Пираты обосновались на островах, по дороге к материкам, и ни один корабль не мог быть обделен их вниманием. Чтобы бороться с ними, выделялись флота, отряды, отдельные корабли охотников за наградами, но, как всегда и во всех мирах, все это заканчивалось пшиком. Как пояснил Катун, были даже подозрения, что эти охотники за пиратами сами промышляют пиратством. Впрочем, они так и остались смутными подозрениями, так как живых, кто мог бы их подтвердить, не находилось. В общем, я попал в «веселый» мир — ничуть не менее раздолбайный и беспредельный, чем тот, в котором я родился.

Кстати, я так и не мог вспомнить, как тут оказался, и меня это напрягало.

Старика это никак не напрягало — он видал виды.

Как я понял, он был профессиональным нищим и состоял в гильдии нищих — только ее члены имели право заниматься попрошайничеством на улицах города, и если бы я попался на глаза страже, оказался бы сначала в тюрьме, а потом высеченным плетьми за нарушение закона. Кроме того, все места в городе были поделены, и то, что у питейного заведения не оказалось профессионального нищего, была случайность и удача, по принципу «дуракам везет». Еще я узнал, посмеиваясь про себя, что имя мое похоже на ласанское слово «витор» — седой, что как нельзя лучше подходило к моим седым волосам.

— Сегодня, Седой, ты принес хорошие деньги — десять серебряников и шесть медяков. Десять медяков составляют один серебряник, а двадцать серебряников — один золотой.

— А это много или мало?

Старик задумался:

— Ну как тебе сказать — вот я плачу в месяц один золотой гильдии нищих и один золотой Братству. Бывают дни, когда насобираешь несколько серебряников, а бывает — и ничего. Хорошо, если пару медяков кинут. Тебе повезло сегодня, и если ты думаешь, что так бывает каждый день, ошибаешься.

— Скажи, Катун, а откуда у тебя эта лампа, зажигаемая словами, и этот вот амулет, с которым я учился языку? Это что, магия?

Старик удивленно воззрился на меня, как на идиота:

— Конечно, магия! А ты думал чего? Ты что, магии не видал, что ли?

— Не видал… в моем мире такого нет.

— А что у вас есть? Расскажи, а то все равно делать нечего. А я тебе о нашем мире расскажу…

— Хорошо, только скажи мне, Катун, зачем ты меня привел сюда, спас от дождя и холода, кормишь и поишь?

Старик помолчал.

— Сам не знаю. Старый стал, наверное, партнера захотелось. Вижу — лежит, старый, седой, несчастный, как и я. Думаю, веселей будет вдвоем. А потом и интересно стало. Говорить по-нашему не умеешь, о мире ничего не знаешь — откуда взялся? Вот и есть кому вечера скрасить. Тут когда-то подвал был, потом его замуровали со стороны дома, а он все равно остался. Я дырку нашел, ход, теперь и живу тут уже лет пять. Взять у меня нечего, грабить меня глупо, так и существую — доживаю, уже шестидесятый год.