Украденный свет - Джулия Холл Страница 3

Я смотрю на нее и на еду с небольшим трепетом.

Карен – красивая женщина, у нее блестящие черные волосы, спадающие ниже плеч. Мы уже ели вместе раз или два, но она, зная о том, какая я пугливая, каждый раз держалась на расстоянии. Обычно она стоит, прислонившись плечом к стене здания, и перекусывает чем-нибудь, потягивая кофе, пока я доедаю оставшиеся с прошлого вечера блюда. Я всегда захожу сюда до начала рабочего дня, поэтому повара никогда нет на месте.

Объедки меня более чем устраивают. Я давным-давно отучилась привередничать. Отсутствие необходимости рыться в мусорных баках в поисках еды – роскошь, которая дорогого стоит.

Однако сегодня она устроила пир, и такая перемена вызывает подозрение. Она приготовила все это, пока я ее ждала? На то, чтобы приготовить так много блюд, точно понадобилось бы куда больше пары коротких минут.

Заметив, что я молча разглядываю награду, она улыбается еще ярче.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но в прошлой жизни я была поваром.

Полагаю, другого объяснения я не получу. Я тоже не люблю, когда задают вопросы, поэтому спрашивать самой кажется мне лицемерием.

Когда по моему горлу растекается вкус сладкого апельсинового сока с мякотью, складка между бровями разглаживается. Я смакую это сахарное блаженство, будто глоток дорогого вина.

– Тут слишком много. Я и половины не съем, даже если постараюсь.

Это не совсем так. Возможно, я ем нечасто, но когда ем, то сметаю все до последней крошки. Обычно сдерживаюсь, ведь при виде девушки, которая уплетает еду как здоровый спорстмен, многие удивленно приподнимают брови.

Она вскинула руку, словно отмахиваясь от моих слов.

– Просто съешь, что захочется, а остальное оставь. Я старалась лишь для того, чтобы сегодня ты наелась досыта.

Я киваю и с натянутой улыбкой тянусь за ломтиком бекона, гадая, уж не начала ли она ко мне привязываться. Если я права, то этот мой визит в «У Аниты» будет последним. Вдруг Карен ко мне привыкнет – а я не могу так рисковать. Кроме того, привязаность – это не про меня. Я к такому не привыкла, и те немногие связи, что у меня были, всегда обрывались весьма болезненно.

Нет уж. Я хочу, чтобы в моей жизни присутствовал лишь один человек – я сама.

Я по природе своей одиночка. Иначе зачем меня еще младенцем оставили на пороге? Если уж я не была нужна собственным родителям, то с чего мне быть нужной кому-то еще?

Когда-нибудь я найду себе местечко, в котором меня никто не побеспокоит. Где-нибудь, где меня никто не осудит.

Такие вот у меня жизненные цели, других нет.

– Ну что, какие планы на день?

Я пожимаю плечами. Жизнь у меня не слишком-то захватывающая.

– Думала попозже заглянуть в Уолдорф на чаепитие. – Я подмигиваю, пережевывая кусочек яйца, чтобы показать ей, что я не умничаю, а поддразниваю ее.

– О да, – подхватывает она, – я слышала, что их блюда совершенно божественны.

– Этому завтраку ни в коей мере не сравниться с пиршеством, которое там устраивают.

Это что, французский тост?

Я пробовала такие только раз. Когда мне было лет восемь или девять, семья, в которой я тогда жила, решила отпраздновать мой день рождения сладким завтраком. Это был один из лучших дней.

Отбросив грустные мысли, я подношу ко рту кусок пропитанного сиропом хлеба.

Господи.

– Это восхитительно.

– Спасибо. – Она «улыбается» глазами, и от этого ее лицо светится. Это мне в ней нравится – она может передать столько эмоций одним только выражением лица. – Я его по бабушкиному рецепту готовила.

– Мм-ммм, – тяну я, набивая рот третьим кусочком лакомства.

– Я тут задумалась кое о чем. – Карен смотрит на меня, поджав губы. Ее внезапная скованность почему-то отзывается тяжестью в животе. Я с трудом сглатываю и запиваю еду глотком апельсинового сока, дожидаясь, когда она продолжит.

Развитая за годы интуиция подсказывает, что завтрак подошел к концу.

– Я никогда не видела тебя без шапки. Можно спросить – какого цвета у тебя волосы?

Вопрос безобидный, но у меня в голове с пронзительным воем срабатывает красный сигнал тревоги. Моя интуиция слишком редко ошибается, чтобы сейчас от нее отмахнуться.

Я вскакиваю, хватаю сумку и отступаю, не сводя глаз с Карен.

– Лиззи, что ты делаешь? – У нее на переносице возникает тревожная морщинка. Она тоже встает – в ней почти сто восемьдесят сантиметров, как и во мне, – и делает шаг вперед. Она выставляет перед собой руки ладонями ко мне в понятном каждому жесте – «Успокойся».

Она не хочет меня спугнуть?

Слишком поздно.

– Большое спасибо за завтрак. И вообще за все. Но мне, наверное, пора. – Я продолжаю стремительно отступать, а вот она останавливается. И из-за этого моя тревога немного ослабевает.

Она не преследует меня. Хорошо.

– Это потому, что я спросила про волосы? Ты не обязана отвечать, я просто…

Внутри закусочной что-то грохочет, и мы обе поворачиваем головы к задней двери.

Нормальный человек предположил бы, что это повар или кто-то из обслуживающего персонала.

Нормальный человек не стал бы бросать обвиняющий взгляд на того, кто по доброте своей его кормил.

Нормальный человек тепло улыбнулся бы, сел и ел этот восхитительный завтрак, пока места в желудке хватало.

Мне до нормальных далеко.

– Эмберли, я не…

Одно это слово вызывает у меня всплеск адреналина в десять раз сильнее, чем утреннее пробуждение.

Эмберли. Она знает мое имя. Мое настоящее имя.

Глава 2

Глаза Карен расширились, выдавая, что она не собиралась произносить это вслух.

Нужно немедленно сматываться.

Именно так и надо поступить, но я замечаю боковым зрением вспышки света и невольно застываю на месте.

Это нехорошо. Совсем нехорошо.

– Прости. Все должно было случиться по-другому. Мы так долго тебя искали. Мы просто не знали точно, что это именно ты.

Ага. Нетушки. От таких разговоров жуть берет.

Плевать на вспышки, я сваливаю.

Я разворачиваюсь так быстро, что сумка задевает стену ресторана, и бегу прочь. Не сдерживая себя, во весь дух, так, как никогда не бегаю, чтобы не привлекать слишком много внимания. Я бегаю быстрее, чем полагается нормальным людям, и сейчас такая скорость очень кстати.