Земля Серебряных Яблок - Нэнси Фармер Страница 3

Люси нетерпеливо приплясывала рядом.

Отец снял с ремешка на шее железный ключ и отпер сундук. Внутри хранилось кое-что из материнского приданого: отрезы ткани, вышивки, несколько украшений. А на самом дне — груда серебряных монет и золотая монета с портретом римского императора, когда-то найденная отцом в саду. Там же, завернутое в тряпку, лежало ожерелье из серебряных листьев.

Странный блеск завораживал, притягивал взор. Джек отлично понимал, почему Люси так мечтает об этой вещице. Украшение, похищенное викингами в одном из набегов, потребовала себе Фрит Полутролльша, а со временем оно вернулось к воительнице Торгиль. Торгиль просто-таки влюбилась в ожерелье, что само по себе было странно: она презирала женские слабости, такие как любовь к блестящим побрякушкам и умыванию. Но потом Торгиль, в глазах которой страдание имело куда большую ценность, нежели серебро, подарила свое ненаглядное сокровище Люси.

С самого начала в том, что касалось ожерелья, девочка повела себя не лучшим образом. Она твердила, будто украшение подарила ей Фрит: королева-де обращалась с ней как с настоящей принцессой. А когда Джек напомнил сестренке о том, как все было на самом деле — злобная полутролльша держала ее в клетке и собиралась принести в жертву, — Люси впала в истерику. Тогда-то Джек и забрал у нее ожерелье на хранение.

— Ооох! — воскликнула Люси, надевая украшение.

— А вот теперь нам действительно пора идти, — объявил отец, запирая сундук.

Он загодя зажег в дорогу два фонаря, а мать уложила в суму несколько своих драгоценных свечей из пчелиного воска.

Джек плеснул водой в очаг; в воздухе заклубились дым и пар. Свет в комнате погас, умалился до двух буроватых точек за стенками роговых фонарей.

— Смотри, чтоб ни искры не осталось, — прошептала мать.

Джек раздробил угли кочергой и плеснул еще воды; теперь над каменными плитами очага ощущалось разве что угасающее тепло.

Отец открыл дверь; в дом ворвался порыв ледяного ветра. В корзинке закряхтел петух; по полу покатилась чашка.

— Сколько можно копаться! — рявкнул отец, как будто это мать с Джеком всех задержали.

Вокруг лежал снег, в тусклом свете фонаря видно было от силы на несколько шагов вперед. Небо затянули облака.

Отец привел для Люси ослицу. Ромашка была скотинкой послушной и терпеливой — брат Айден ее выбрал за добрый нрав, — но в ту ночь ее пришлось силком тащить из загона. Ромашка упиралась до тех пор, пока отец не шлепнул ее в сердцах и не усадил Люси ей на спину. Ослица дрожала всем телом; из ноздрей у нее шел пар.

— Милая, славная Ромашка, — проворковала Люси, обнимая скотинку за шею.

Девочка была закутана в тяжелый шерстяной плащ с капюшоном, и полы его ниспадали по бокам Ромашки. Наверное, ослице стало чуть теплее: она перестала противиться и последовала за отцом.

Джек шел вперед с фонарем. Брели путники медленно: дорога обледенела, местами навалило снега. Джек то и дело пробирался к обочине в поисках вех. Один раз семья сбилась с пути: они поняли, что зашли не туда, только когда Джек налетел на дерево.

Порывами налетал ветер, в воздухе плясали снежинки. Джек прислушался: донесся крик петуха. Нет, это не золотая птица на ветвях Иггдрасиля, а всего-навсего бойцовый петух Джона Стрельника, что не давал спуску всем прохожим. Путники добрались до скопления домов и повернули у жилища кузнеца.

— Огня нет, — прошептала мать.

Джек поежился от холода еще более жуткого, чем мороз зимней ночи. Кузня, где докрасна нагревались железные прутья, была черна, как наковальня под дубом.

Никогда на его памяти в кузне не гас огонь. Это же сердце деревни: сюда люди сходятся поговорить, здесь, после долгого пути, можно отогреть ноги. А теперь огонь погас. Скоро погаснут все огни, в том числе и две буроватые искорки света у них в руках.

Нужно будет призвать новый огонь с помощью дерева, что вобрало в себя силу земли. Ибо для того, чтобы повернулось колесо года, необходим живой огонь, «огонь бедствия». Только тогда инеистые великаны вернутся к себе в горы, и дверь между мирами затворится.

Глава 2
«Огонь бедствия»

Вождь жил в огромном доме, окруженном надворными строениями: тут и хлева для скота, тут и хранилища, тут и маслобойня. К дому примыкал яблоневый сад, в это время года темный и безлистный. С тех пор как Джек стал учеником Барда, ему часто приходилось бывать у вождя. Вечерами люди собирались послушать музыку, и обязанностью мальчугана было носить за стариком арфу. Теперь, к вящей радости Джека, ему отводили почетное место у огня. Прежде-то, когда он был всего-то-навсего мальцом Джайлза Хромонога, мальчугана оттесняли в самый холодный угол.

Джеку подарили собственную маленькую арфу, но играть на ней перед людьми он еще не решался. Пальцы, больше привычные копать брюкву, не обладали наработанной ловкостью его наставника. Бард успокаивал: мол, ничего страшного, с годами мастерство придет, а пока у Джека достаточно хороший голос, чтобы петь без музыки.

Джек постучал посохом в дверь вождя; отец с Люси на руках зашел внутрь. В зале толпились мужчины, которым предстояло участвовать в обряде. Все как на подбор силачи: ритуал был труден и мог занять немало времени. Старики, дети, большинство женщин и те, кто слаб, сидели по домам в темноте, забившись под овчину. Бард и брат Айден устроились рядом у пока еще пылающего очага.

— Можно поставить ослика к тебе в хлев? — спросил отец у вождя.

— Ты, Джайлз, садись отдыхай, — отозвался вождь. — Я-то знаю, что тебе сюда дойти было куда как непросто. Пега! А ну, пошевеливайся, займись скотиной.

Из темного угла выскочила девочка.

Джеку доводилось краем глаза видеть ее прежде. Тихое, бессловесное создание: только глянешь — и она тут же обратится в бегство. Немудрено. Пега была удручающе безобразна. Уши торчали сквозь клочковатые волосы в разные стороны. Тощенькая, как хорек, рот — широкий, как у лягушки. И, что печальнее всего, родимое пятно в пол-лица. Поговаривали, будто ее мать напугалась летучей мыши и это — отметина от крыла.

Вообще-то никто не знал, кто была мать Пеги. Девочку совсем маленькой продали в рабство, и она переходила из деревни в деревню, пока не осела здесь. Она была постарше Джека, но ростом не вышла: выглядела лет на десять. Купили ее коров доить, однако она выполняла любую работу — а приказывали ей все кому не лень.

Пега протолкалась сквозь толпу: ни дать ни взять лягушка ковыляет сквозь высокую траву.

— Я сам поставлю ослицу, — внезапно выпалил Джек. Схватил фонарь и выбежал за дверь прежде, чем его успели остановить.

Он тащил Ромашку сквозь снежные заносы; ветер трепал его плащ. Наконец мальчуган втолкнул животное в хлев, к коровам вождя.