Девушка без сердца - Даниэль Брейн Страница 3

И в тот момент, когда довольная я нырнула в бассейн нашего фитнес-центра, к дому ректора уже летели машины оперативных служб. И да, прибавил комиссар, в том числе следователь. С особыми полномочиями, а так у нас называются те, кто имеет право не дожидаться санкций Суда на любые процессуальные действия. Оперативная необходимость — и этим все сказано.

В квартире — роскошном пентхаусе на пятьдесят втором этаже — обнаружили частично расчлененное тело девушки. Двадцать девять лет, брюнетка, замужняя, регистрационная идентификация по данному адресу, совместный собственник жилья, опознание на месте по найденному на месте происшествия идентификационному браслету: супруга ректора, первая и единственная, театральный декоратор, выпускница Высшей Королевской Школы Искусств, скончалась предположительно за десять часов до обнаружения трупа, причина смерти — предположительно удушение, предположительно руками, сердце изъято посмертно, кисти рук отрезаны посмертно, на месте происшествия не обнаружены, других видимых повреждений на теле нет.

Я сидела, уставившись в затылок Эндрю, и слушала пыхтение комиссара. И думала, что если бы прочитала это в прессе, то посчитала бы, что такой «уткой» мстит кто-то из обойденных премией или должностью сотрудников редакции. Не просто невероятно — в голове не укладывается. Да, с таким же успехом можно было бы сообщить, что королева пыталась провезти через границу за пазухой полкило запрещенных к обороту веществ или что министр здравоохранения до сих пор не умеет читать.

Ректор Магической Академии — это фигура. Об этом я уже говорила. Просто так не стать не то что ректором — даже студентом Академии. Я вот не стала…

«Нет данных», — так было написано в ответном сообщении на мое заявление.

Тогда я об этом еще не знала, но мне ничего не мешало попробовать. Да, данных нет. Управление магией — как способность к какому-то виду спорта, музыке или актерскому мастерству. Это талант, хотя и инженерный, не имея его, учиться бесполезно. Магия не дается конкретному человеку, но ее можно себе подчинить. Так, чтобы ехал автомобиль, передавалась на расстояние информация, работал компьютер, выдавал показания медицинский прибор. Факультетов в Академии множество — еще больше кафедр. Ректор, насколько я понимаю, тот, кто может заменить любого декана. Подробностей всего этого я не знала, хотя и хотела бы знать. Но — мне отказали.

Именно тот человек, которого сегодня заключили под стражу по подозрению в совершении убийства, которое не имело никакого смысла.

Я заставила себя вернуться к планшету. Машина встала в пробке, и комиссар встревоженно поглядывал на часы. Вообще их уже почти никто не носил, только как украшение, но почему-то часы являлись частью парадной формы высших чинов полиции, начиная с полковников. Причину этого никто не знал, но полагали, что часы просто забыли из описания формы исключить.

Сводка обновлялась в режиме онлайн. Вот сейчас я уже прочитала, что сердце и труп отправили ко мне в лабораторию, и осознала всю степень несправедливости. Вместо того, чтобы работать сейчас за своим столом, я торчу в пробке в неудобной одежде, а потом буду вынуждена выслушивать от королевы и кучи министров предположения, как так произошло. Какой в этом смысл, разве мы сейчас это знаем? Это не более чем оперативная информация! Все может быть совершенно не так!

Я вздохнула и передала комиссару планшет. Он тоже прочитал сообщение об отправке тела и сердца в лабораторию и сочувственно хмыкнул:

— Жалеешь, что ты не там?

— Конечно, — ответила я. — Мое дело — работать с уликами. Зачем я понадобилась ее величеству?

— А зачем ей понадобился я? — Если бы мог, комиссар развел бы руками, но с его комплекцией в машине это было весьма затруднительно. — Хочет спросить у нас, как мог человек такого таланта и такого положения убить собственную жену. Заметь, что вряд ли «зачем» или «почему»... Между прочим, — с упреком сказал он, намекая на мое безразличие к любым ненужным мне сведениям, — я уже просмотрел биографию в «Кто это есть». Первый брак, невозможная любовь и просто мардаанские страсти.

Тут хмыкнула уже я: известная еще двенадцать веков назад пьеса о мардаанце, задушившем свою жену. Комиссар, кажется, тоже понял, что сравнение вышло слегка неуместным.

— Главное — не ляпнуть это при королеве, — озабоченно пробормотал он и опять посмотрел на часы. — Эндрю, что там такое?

— Магбус перекрыл улицу, — тут же ответил Эндрю. Вот почему его так ценил комиссар — у него был ответ, похоже, на любой, самый каверзный вопрос: с того места, где мы стояли, магбус не было видно. Эндрю просто продемонстрировал нам с комиссаром свой смартфон: — Сводка дорожников, ничего страшного, просто кто-то надумал рожать прямо в магбусе. Сообщают, что головка уже показалась. Никому не дают проехать, вот и стоим, а медиков и патрули пускают в объезд.

Даже с «мигалкой» мы бы не пробрались: окружающим нас машинам просто некуда было деваться.

— Никакой дисциплины, — проворчал комиссар, а я улыбнулась, но тут же снова вернулась в нашему делу.

— Как вы полагаете, — осторожно начала я, подозревая, что ему может быть что-то известно из того, что еще не успело попасть в нашу сводку, — все это, — и я указала на планшет, — действительно так или есть подводные камни? Следователь уже работает, вот будут ли ждать меня…

Я вздохнула. Загнала обиду поглубже. Классных криминалистов у нас хватало, и со стажем побольше, чем был у меня. Я управленец высочайшего класса, потому и возглавляю лабораторию, но для того, чтобы провести подобную экспертизу, нужен просто человек с опытом. А заместитель мой перед напором следователя мог спасовать...

— Все преступления в этом мире, — наставительно сказал комиссар, — совершаются только из страха. И не вздумай сейчас сообщать, чтобы тебя дожидались.

Вот поэтому он и был комиссаром — потому что знал нас всех как облупленных. Потому что всегда мог положиться на нас или, наоборот, предостеречь.

— Я не буду, — с деланным равнодушием пожала плечами я. — Даже если вопрос будет связан с экспертизой генетического материала, у меня полно отличных специалистов. В любом случае сейчас задача лаборатории — определить время и причину смерти и принадлежность сердца найденной жертве. И далее — все, как положено. Мы не ведем следствие.

Комиссар задумчиво постучал пальцами по планшету.

— Боюсь, что в этот раз нам придется сделать немного больше.

Я изумленно на него уставилась. Больше — в каком это смысле? Допустим, в каких-то случаях мы можем наплевать на мнение Процедурной Комиссии, но как криминалистическая лаборатория может вести следствие? Мы даже этому не обучены!

— Боюсь, — с нажимом повторил комиссар, — что сейчас нам придется доказывать, что ректор этого убийства не совершал.