Иллюзия греха. Последняя иллюзия - Диана Соул Страница 29

Клара всей душой была городской.

Даже немного странно, что она тогда согласилась рожать ребенка. Все же это ответственность, которая могла бы помешать ее планам…

Но додумать эту мысль я не успел, двустворчатые двери на террасу распахнулись, и туда въехала девочка на инвалидной коляске. Лет десяти. В огромных очках, лицом напоминающая Клару и в то же время чем-то неуловимым – меня.

Одетая в простые, недорогие вещи, под мышкой она зажимала книгу с цветной обложкой и при этом умудрялась вращать колеса каталки.

В горле пересохло.

Вероника? Нет, это не могло быть правдой.

Хотя почему не могло? Вот она за окном моего автомобиля, обжигает при одном взгляде на нее.

Слепо нашарив дверную ручку, я выбрался из кара, подошел к забору и уткнулся в него, как бездомный пес, стремящийся попасть в тепло дома, но боящийся гнева хозяев.

Девчонка подняла голову и заметила меня.

– Вы, наверное, к бабушке? – крикнула она прямо с террасы.

А я не знал, что сказать. Оставалось только соврать.

– Да. Миссис Варинг дома? – Даже голоса своего не узнал, он казался мне звучащим словно сквозь вату.

Девочка прищурилась. На мгновение ее взгляд за очками словно повзрослел лет на десять, и она убрала книгу обратно под мышку, пристально осмотрела меня и осторожно ответила:

– Нет, ее нет. Приходите позже. – Она откатила коляску назад к порогу и явно собиралась спрятаться в доме, но, будто оправдываясь, добавила: – Я не могу вам открыть.

Можно подумать, я не видел. Рассеянно отступил на шаг, вмиг осознавая, как должно быть жутко и пугающе выгляжу со стороны.

Вероника скрылась в доме, а я вернулся в машину, спрятался в ней, словно черепаха в панцире. Долгое время просто дышал, а после схватил визофон и набрал номер брата.

Он не торопился поднимать. Пришлось звонить несколько раз, прежде чем я услышал его раздраженный голос.

– У меня важный эксперимент.

Но мне было плевать на его занятость, я требовал ответов и немедленно:

– Почему ты не сказал, что девочка не ходит? Почему моя дочь еще не в лучшей клинике города?

С той стороны повисло молчание. Будь я на месте Ричарда, тоже удивился бы, откуда во мне появилось столько гнева. Но он кипел внутри, причем не на брата, а абстрактно на все вокруг и меня самого.

– Неужели ты соизволил ее навестить…

– Ответь мне! Что за ерунда творится, и почему я не в курсе?

Ричард усмехнулся.

– Почему? – переспросил он. – Да потому что тебе было плевать. Если бы ты хоть немного интересовался дочерьми, а не слепо отчислял деньги, знал бы, что каждая десятая родилась с врожденными пороками. Внутриутробная диагностика не могла дать результатов, потому что все недуги вскрылись уже после рождения. У Вероники паралич нижних конечностей, это неизлечимо. У кого-то прогрессирующая слепота, многие немы и глухи от рождения. Здоровых большинство, но и больных хватает.

– А деньги…

– Не решают все, – закончил вместо меня Ричард. – Большинство тех проституток, которых ты трахал, плевать хотели на тех, кого родили. Твои дочери преимущественно воспитываются бабушками, дедушками или другими родственниками. Да, безбедно, но и не особо счастливо. Некоторые, более ответственные, конечно, пытались пробиться к тебе, получить дополнительное финансирование на лечение, но твои юристы успешно отбиваются от этих женщин, оперируя пунктами договора, которые они подписали, прежде чем вступить с тобой в такие своеобразные отношения.

Я вспомнил одежду, которая была на девочке – обычный свитер и джинсы.

– Вероника не выглядела безбедным ребенком. В ее положении у нее должны быть гувернантки, хорошее кресло, все, что нужно для облегчения ее жизни. Почему этого нет? Куда пропадают деньги?

– Никуда, – ответил и на этот вопрос Ричард. – Лежат на счету до совершеннолетия Вероники. Почти сразу после ее рождения Клара оставила дочь на попечение родителей, а сама продолжила заниматься наукой и исследованиями. Цель, конечно, благородная, она пыталась изучить недуг дочери и вылечить его, но не преуспела. Все финансы в то время шли на спонсорство этих исследований, но только после смерти Клары могли бы попасть на содержание Вероники. Однако миссис Варинг решила, что ее внучке ни к чему твои подачки. Девочка должна вырасти без роскоши и баловства.

– Бред! – не удержался я. – Я как отец могу решать, как жить моей дочери.

– Тебя не было с ней десять лет. Отец ты хренов! Мы с матерью и сами хороши. Не интересовались судьбой Клары после той истории, а зря. Только после ее смерти узнали правду, и когда копнули поглубже, выяснили подробности. Мы с тобой бракованные, Герберт. У меня не может быть детей, а твои не факт, что будут здоровы.

– Вы должны были сказать мне об этом раньше.

– А толку? Ты бы остановился? Даже сейчас ты разве передумал оставить свои попытки завести сына?

Я задумался. Нет, конечно, не передумал. Скорее, теперь я стану искать способы избежать врожденных заболеваний у новых детей и облегчить участь старым.

– Молчишь. – Брат верно истолковал мою паузу. – Значит, глобально ничего не изменится. Ты слишком бесчувственен, чтобы это понять.

– Не решай за меня. – Я положил трубку, а после откинулся на спинку сидения и некоторое время провел с закрытыми глазами, сжимая в руках запонку.

Чувства принесли в мою жизнь растерянность.

Я вдруг впервые осознал, как был слеп в отношении некоторых вещей, а прозревать оказалось больно, и что делать с новыми знаниями и фактами, я пока тоже не представлял.

– В «Сакс-технолоджис», – приказал я водителю, решая, что к Веронике вернусь позже, когда выясню, чем ей можно помочь, а ее бабушка будет дома. Что-то уже сейчас подсказывало, разговор выйдет сложным.

А пока мне нужно было переосмыслить, что же я делал не так: где отлаженная схема в выборе здоровых женщин дала сбой, я ведь не один инкуб, практиковавший отношения с куртизанками. И пройти дополнительные обследования самому.

Возможно, Ричард прав, и проблема во мне, однако здоровые дети ведь тоже рождались. Значит, все не настолько ужасно, насколько рисовал брат.

Нужно только разобраться.

Последующие две недели я провел за поисками ответов. Собирал информацию и анализировал ее. Для этого пришлось спрятать запонку в сейфе загородного особняка, чтобы, возвращаясь вечером домой из города, сесть в кресло, взять ее в руки и прокрутить все события за день уже без фильтра инкубских способностей.

Ужаснуться тому, каких матерей я выбрал своим дочерям и на какую судьбу обрек.

Теперь я жил, чувствуя себя душевнобольным психом с серьезным расстройством личности.