Gaudeamus igitur - Лариса Телятникова Страница 29

— И объединил? — настороженно уточнила я.

Келлайн пожал плечами:

— Объединяет… Уже восемь графств завоевал и одно герцогство. Вчера, говорят, принял титул герцога фон Эйддле. Только у Западных Земель с нами общая граница, а КОВЕНу эта глобализация как-то не по душе. Ну и сообразно где-то там движется наше войско, для пущего устрашения укомплектованное двумя магистрами…

— Бедный Эккехард, — фыркнул Хельги.

— А кто второй магистр?

— Фехтовальщик, — коротко объяснил Келлайн.

Жизнь потекла дальше, как это ей и полагается. Я бегала на лекции, посещала практикумы и мазала свежевылезшую мерзость декоктами Полин. Последнее приводило соседку в тщательно скрываемый восторг: основной проблемой начинающих алхимиков было полное отсутствие тех, кто согласился бы испытывать на себе все приготовленные зелья. А без этого как же двигать науку вперед?

Словом, все шло почти как обычно. Именно что — почти.

Госпожа ле Бреттэн, вероятно, знала боевую магию — иначе кто бы принял ее в аспирантуру? Госпожа ле Бреттэн, вероятно, видела в жизни хотя бы одну баньши и, скорее всего, встреча с нашей магичкой оказалась для баньши роковой. Госпожа ле Бреттэн, в конце концов, была всего лишь начинающим преподавателем, и не следовало требовать от нее большего, нежели она могла дать. Тем паче не следовало сравнивать ее с Рихтером — хотя бы из тех соображений, что и я лет через шесть, если повезет, начну преподавать первокурсникам основы любимого предмета. Каково будет мне, если это меня начнут сравнивать излишне придирчивые адепты?

Боги свидетели, я изо всех сил старалась быть беспристрастной. Но моим силам, даже помноженным на благие помыслы, был свой предел; уже на втором занятии я начала грызть ногти, мечтая лишь о том, чтобы гном-завхоз побыстрее дал звонок.

Ибо больше всего на свете, надо полагать, Матильда боялась того, что ей станут задавать вопросы. То ли от страха, то ли от чрезмерного усилия она взяла невероятный темп; он был бы, наверное, полезен, если бы речь шла о практике, но пока что дело ограничивалось исключительно теорией. Мы брались за перья со звонком, со звонком же их и откладывали. Имена, даты, определения, статистика… я честно пыталась запомнить хоть что-то из всего этого, но память отчаянно сопротивлялась такому насилию. Я не видела во всем этом ни малейшего смысла — а для меня не было худшего наказания, чем изо дня в день заниматься однообразной работой, в которой я ровным счетом ничего не понимаю и которая не может иметь никакого осмысленного итога. Глупее было бы, наверное, только таскать воду ведерком из одной проруби во вторую. Как правило, к середине урока я начинала раскачиваться на стуле, чтобы хоть как-то разнообразить бесконечную лекцию.

Но было и еще кое-что — это «кое-что» мгновенно уловили наши сообразительные эльфы, в первую очередь Келлайн. Чтобы получить пятерку у Рихтера, ты должен был выполнить сложное задание. Чтобы получить пятерку у Матильды, достаточно было поднять руку и ответить на самый простой вопрос. Что такое магическое поле? Как оно создается? Каков принцип действия защитного заклинания класса «А»? Нет-нет, адепт Ульгрем, про класс «Б» не надо — это гораздо сложнее, это мы станем проходить много позже…

Ровные строчки пятерок все росли и росли. Народ спешил заработать хорошие оценки про запас, пока Эгмонт не вернулся с Запада. Оценок не было напротив только двух фамилий. Моей и герцога Ривендейла.

Получать оценки на халяву мне не дозволяла профессиональная честь. Быть может, сказано громко, но, клянусь бабкиным браслетом, от мысли встать, сказать два слова, сесть и получить «отлично» меня воротило с души. Такая вот уродилась, теперь уж ничего не поделаешь. А вот какими принципами руководствовался благородный Ривендейл, — про это знал только он один. На каждое новое занятие вампир приходил все мрачнее и мрачнее, но конспектировал все до последней буквы. Теперь мы сидели практически рядом. Я тоже предпочла уступить первую парту Келефину с Куругормом: отчасти из желания не попадаться лишний раз на глаза госпоже ле Бреттэн, отчасти для того, чтобы злиться в свое удовольствие. Как заметил ехидный Хельги, в группе наметилась оппозиция; оккупировав две задние парты, оная мрачно смотрела на аспирантку, тоскливо косилась за окно и, попеременно вздыхая, конспектировала бесконечные лекции. Впрочем, среди оппозиционных лидеров отсутствовало единство. За неделю Матильдиного владычества мы не перемолвились с Генри и десятью словами. Как же, благородный герцог Ривендейл!

Впрочем, от этого мне было ни холодно ни жарко.

В конце недели, после лекции по некромантии, ко мне подошли братья аунд Лиррен. Я глянула на их таинственные физиономии и немедленно заподозрила каверзу. После Матильдиных диктантов пакость любого масштаба показалась бы мне глотком воздуха, так что я обрадовалась, хотя и не подала виду.

— Яльга, дело есть, — шепнул предполагаемый Эллинг, подхватывая меня под руку и вежливо отводя к окну.

Предполагаемый Яллинг шел рядом, засунув руки в карманы, с независимым видом насвистывал сложную эльфийскую мелодию и зорко следил, нет ли на горизонте какого опасного магистра.

Я оценила такую предусмотрительность. Даром что Рихтер, самый из всех опасный, в настоящий момент мог пугать разве что герцога-раубриттера, кроме него в Академии имелись и Эльвира Ламмерлэйк, и Белая Дама, и директор Буковец, специалист по части нотаций. Кроме того, имелся еще и Марцелл, а у него после Савайна выработалось твердое убеждение, что студентам больше трех лучше не собираться. А уж адептке Ясице и вовсе предпочтительнее гулять в одиночестве.

Так что я подышала на стекло, нарисовала пальцем простенькую завитушку и уточнила, чувствуя себя героиней шпионского романа:

— Что за дело?

Яллинг фыркнул и подрисовал ногтем к завитушке четыре конечности, крылья и веселый хвост каралькой.

— По крыше погулять хочешь? — быстро спросил он, добавляя на картинку уши, нос и пару круглых глаз.

Я задумалась.

С одной стороны, крыша Академии — это вам не рихтеровская лаборатория, никаких особенных легенд с ней никто не связывал. Ну крыша и крыша; чего там может быть интересного, кроме черепицы, пары кривых труб совершенно неясного назначения и — это вряд ли, но все может быть — отправной точки ковенского телепорта? С другой же стороны, выход на крышу студентам был строго запрещен, и мне еще не доводилось слышать, чтобы кого-нибудь наказывали за нарушение запрета. Методы формальной логики подсказывают: значит, никто из адептов на крышу и не выходил. Интересно сходить туда, где до тебя были только братья аунд Лиррен! Кроме того, с крыши наверняка откроется прекрасный вид… Я представила, как иду по темной черепице, а она погромыхивает у меня под ногами (насчет погромыхивания писали в книжках, у меня соответственного опыта пока еще не было), в лицо мне дует свежий ветер, а внизу расстилается стольный Межинград, и решительно произнесла:

— Конечно, хочу! Где, когда и с кем?

— Короче… — Эллинг прислонился к стене с обманчиво расслабленным видом. На деле именно в этой позе эльф достигал максимального угла обзора, при этом не бросаясь в глаза многочисленным зрителям. — Дело обстоит так. Мы с Ялле нашли ход на чердак. Рабочий. Не тот, который для магистров, а тот, который для гнома-завхоза, на всякий пожарный. Крышу там подлатать, если сильно протекать начнет, ну и прочее в том же духе. Только, понимаешь… это ведь не дверь, а так, залаз, потому элементали там нету. И договариваться не с кем…