У зла нет власти - Марина и Сергей Дяченко Страница 29

Гарольд сбросил ножны на пол. Меч, если его упереть остриём в землю, рукояткой доставал мне до подбородка.

— Вот моё оружие, — сумрачно сказал Гарольд. — Я не сдамся без боя. Лена, отбрось в сторону эти камушки, — он кивнул на заваленную дверь.

— Гарольд! — рявкнула я. — Послушай!

Он обернулся ко мне — удивлённый на этот раз моим тоном.

— Мы не должны умирать! Мы должны выжить, спасти этот замок и этот город, мы должны всё это отстоять, я знаю как! Мы найдём и вернём Оберона, ты вспомнишь его, и всё Королевство вспомнит его, тогда нам потребуются люди, чтобы сражаться с Саранчой! Когда придёт Оберон…

— Лена, — сурово прервал меня Гарольд. — Не будь малодушной. Ты выдумала себе какого-то Оберона… чтобы во что-нибудь верить. Его нет и не было никогда. Надо иметь мужество, чтобы посмотреть в глаза этой правде.

Он шагнул в узкую дверь потайного хода и исчез с глаз. Несколько секунд у меня уши были будто ватой заложены, и в этой глухой тишине повторялись и повторялись его слова: «Оберона нет и не было никогда». А ведь он прав…

Я помотала головой. Слова Гарольда сделали меня слабой. Не удар врага — а простые слова друга, который к тому же убеждён, что говорит чистую правду…

Максимилиан тем временем дёргал дверцу шкафа, в то время как скелет тянул её же на себя. Молчаливая борьба шла с переменным успехом.

— Какой чудный скелет, — пробормотал Максимилиан задумчиво. — Как бы перетащить его ко мне в замок…

— Это не во власти некроманта, — сказал глубокий, насмешливый голос.

Мы одновременно обернулись. Скелет воспользовался замешательством Максимилиана и с грохотом захлопнул дверцу шкафа. Принц-деспот лежал, не пытаясь освободиться, и смотрел на нас снизу вверх.

— Как удивительно всё повторяется, — теперь он обращался только ко мне. — Было время, эта девочка уже однажды меня побеждала… Но пользы это ей не принесло.

— Ещё как принесло, — огрызнулась я. — Предатель!

— Неудачник, — с нехорошей улыбкой добавил Максимилиан.

Глаза принца-деспота остро блеснули.

— Посмотрим, кто из нас неудачник.

— И смотреть не станем, — Максимилиан вытащил из-за пояса кинжал. Рука его вдруг замерла; он резко обернулся ко мне:

— Лена, а что, если убить его — и сразу же попросить принести нам Швею?

— Такого попросишь, — пробормотала я сквозь зубы.

Максимилиан помрачнел:

— Сказано — великий воин, который давно покинул этот мир. Давно, а не минуту назад… Тем проще.

И, с кинжалом в опущенной руке, он шагнул к принцу-деспоту.

— Погоди, — нервно сказала я. — Ты собираешься его прямо сейчас прикончить?

— А что с ним делать? Уж конечно, не сажать в темницу, откуда он опять убежит, а уж в третий раз ты его точно не одолеешь.

Принц-деспот молчал.

— Погоди. — Мне очень не хотелось, чтобы он убивал связанного.

— Чего годить?

Переговоры за горой кирпича на месте двери сменились вдруг криками и звоном оружия. Оставалось только надеяться, что Гарольд напал на предателей не в одиночку.

— Иди, полетай за окошком, — сказал Максимилиан, не обращая на крики никакого внимания. Он остановился над лежащим; я отвернулась.

— Погоди, — сказал принц-деспот, и голос его чуть заметно дрогнул. — Оберон бы так не поступил.

* * *

Я так думаю — дело было в том, что принц-деспот никогда не забывал обид. Несколько лет, проведённые в заточении у Оберона — пусть и в удобной, достойной принца тюрьме, — были достаточным поводом для его памятливости. Это я сообразила потом; когда принц, уже под занесённым ножом некроманта, назвал короля по имени — меня будто молотком по темечку огрели.

Я прыгнула к Максимилиану и перехватила его за руку с ножом. Но некромант, оказывается, был поражён не меньше меня.

— Оберон бы так не поступил, — повторил принц-деспот, и в голос его вернулось обычное спокойствие. — А ведь ты, девочка, хочешь быть похожа на своего короля?

— Ты помнишь Оберона?

Принц-деспот ласково улыбнулся.

— Это ничего не меняет, Лена, — мрачно сказал Максимилиан. — Он умрёт сейчас, даже если мою родную бабушку вспомнит.

— Это меняет… — У меня путались слова и мысли. — Нас уже трое, тех, кто помнит.

— «Нас»?!

Максимилиан вытащил мешочек с семечками правды. Принц-деспот больше не улыбался; Максимилиан зажал ему нос, и почти целую минуту мы ждали — принц, казалось, предпочитал задохнуться, но рта не раскрыть.

Потом он не выдержал. Максимилиан воспользовался мгновением и ловко засунул ему в рот обломок деревяшки, валявшийся рядом. Лишив таким образом принца возможности кусаться, он с превеликой осторожностью прижал его язык лезвием кинжала — как доктор ложечкой, чтобы посмотреть горло. Принц зарычал; Максимилиан положил семечко ему на основание языка, и деспоту ничего не оставалось, как глотнуть.

— Что ты сделаешь, если получишь свободу?

Принц-деспот дёрнулся; Максимилиан убрал кинжал и выдернул деревяшку. Принц деспот молчал, на лбу его большими каплями выступил пот, ремешки, стягивающие тело, напряглись. Принц молчал — и молча извивался, глядеть на это было так страшно, что я попятилась. Неужели деспот решил умереть, но не сказать ни слова, не поддаться, не уступить принуждению? С него бы сталось; когда я окончательно в этом уверилась, принц взвыл так, что эхо запрыгало по комнате:

— Убью вас обоих! Убью!

Он орал и плевался, но семечко правды у него в животе снова превратилось в безобидную горошину. Принцу, видимо, стало легче, однако его ненависть к нам от этого только окрепла.

— Ты видишь, Лена, — устало сказал Максимилиан. — Проще его прирезать.

Камни, завалившие дверь, зашатались, будто кто-то с той стороны пытался разобрать завал. Потом я услышала приглушённый голос Гарольда:

— Лена! Ты жива?

— Да!

— Убери завал… Мы их оттеснили.

Принц-деспот закашлялся, болезненно морщась. Играть с семечками правды — дурная затея; поднявшись на колени, я коснулась его живота навершием посоха. Сосредоточилась, почувствовала, как немеют ладони. Убирать боль Оберон научил меня чуть ли не прежде всего.

Навершие слабо вспыхнуло. Принц замер, посмотрел на меня, будто не веря глазам. Я тем временем поднялась, вышла на середину комнаты, направила посох на завал из кирпичей. Вспомнила ветер, ощутила напряжение в груди, мягко перелила его через левую руку — в посох.

— Отойдите там! Бе-ре-гись!

Посох дрогнул, я ощутила отдачу. Камни раскатились, будто башню в песочнице пнули огромной ногой. Свод задрожал, по потолку побежали новые трещины, но второго обвала не случилось; открылся пролом, и сквозь облако пыли я увидела Гарольда в окружении пяти или шести замковых стражников.