Зима 0001 - Евгений Прошкин Страница 29

ОН НЕ НАСТОЛЬКО СЛОЖЕН. ОН ГОРАЗДО ПРОЩЕ.

Насчет игры странник был прав. Но сам-то он кто в этом раскладе? Третья сторона… Наблюдатель? От кого?

Не от людей, мгновенно осознал Егор. Обе петли появились сразу после встречи со странником – в электричке и в лифте. Поправку к рекордам он обнаружил лишь благодаря книге странника, и сегодня – то ли сон, то ли явь, но странник опять что-то изменил. Изменил в мире. В Близнеце? Да, он говорил об этом. Близнец… место, где мы живем. Не планета – место.

Егора пробрала дрожь. Он полез за книгой, но вспомнил, что оставил плащ в музее.

ВЫ ЕЩЕ ВЕРНЕТЕСЬ, ВАМ ДЕВАТЬСЯ НЕКУДА.

Это были слова Катерины. Сегодня все только и делают, что цитируют послание.

Лифт остановился на его этаже, но покинуть кабину Егор не смог: путь преграждала высокая тележка, накрытая черной пленкой.

– Секундочку, – сказал молодой парень в форменном плаще. – Тут у нас…

В голове сверкнуло: Маришка! Они с ней что-то сделали! А он – про поддавки… Тюфяк набитый!

Егор подался вперед и, затаив дыхание, взял уголок покрывала.

– Не надо, примета плохая, – остерег его парень.

– Хуже не будет, – сказал Егор.

Поборов слабость, он приподнял пленку и чуть не засмеялся от счастья – это был мужчина лет пятидесяти. Кажется, он жил в левом крыле здания. Покойник был домоседом, и за все время Егор виделся с ним раза два или три. Он даже фамилии его не знал.

На груди у мужчины лежал планшет с заполненным бланком, и Егор, бесцеремонно откинув клеенку, прочитал:

ЖМЫХОВ АНАТОЛИЙ ГЕННАДИЕВИЧ.

– Сердце, – кратко пояснил парень и, ударив ногой по колесу, отодвинул тележку в сторону. – А будете без плаща ходить – на таком же самокате повезем, – добавил он.

– Сам в пассажиры не угоди, – огрызнулся Егор.

Он дошел до квартиры и потрогал ручку – дверь была открыта.

– Ну как там, в музее? – Спросила Маришка, перемешивая в стеклянной миске что-то нежно-розовое.

– Потрясающе, – буркнул он. – Камеру переноса видел, своими глазами. И про Колонизацию… лекцию…

– Ты чего такой бледный?

– Да… на площадке…

– Сосед умер? Я слышала. Салат будешь? Из лосося.

– Буду. Рыбы побольше. А Жмыхов…

– Всех не спасешь, Егор, – не отрываясь от стряпни, сказала Маришка. – Вы направления в клинику разослали? Разослали. Сто Жмыховых явились, а этот поленился. Скоро привыкнешь.

– Дура ты. Я за тебя испугался.

– Это с какой стати? Разве ваш главный по плащам тебе не говорил, что мы друг друга не убиваем?

– А что же вы друг с другом делаете?

Маришка пожала плечами и скрылась на кухне.

– Вообще-то, спасибо, я тронута, – крикнула она.

– На здоровье, – язвительно ответил Егор. – Ты спишь со всеми объектами, или только со мной?

– Только с тобой. Но мне было не противно, – с глумливым спокойствием отозвалась она.

– Спаси-ибо…

– На здоровье, Егор. Они тебе уже сообщили?

– Что?

– Ну, что я…

– Пять минут назад. Вернее, я сам допер, но они тоже догадываются.

– Да уж пора бы.

Маришка снова вошла в комнату – на ней были бриджи и объемная курточка с косой «молнией». В руках Маришка несла две тарелки с салатом.

– Ты куда это собралась?

– Сперва поедим, – сказала она, садясь на диван.

Егор ковырнул розовую массу и отбросил вилку: лосося в салате было не больше половины. Остальное – не-рыба – будило в нем рвотный рефлекс.

– Угораздило же меня со старухой роман закрутить…

– С какой старухой?! – Возмутилась Маришка.

– Ты на десять лет старше меня. По документам.

– А-а… Егор, этой шутке знаешь, сколько? Ну где там ваши бойцы? Я готова.

– Бойцы?.. – Недоуменно переспросил Егор и еле успел уклониться: выбитая дверь плашмя пролетела над столом и ударилась о стену.

В дверном проеме повисло непроницаемое облако пыли, из которого, словно из ночного кошмара, выскочили ноги в мягких, зашнурованных до колен, сапогах.

Степан, самый дорогой курьер на Близнеце, был одет в черную рубаху с длинным рукавом – более абсурдного наряда Егор представить не мог.

– Обедаем? – Слащаво спросил Голенко. – И опять рыбка? Ты, Соловьев, однообразен.

– Стучаться надо, – с улыбкой сказала Маришка. – В школе не учили?

– А я постучался.

Он указал на сломанную дверь и картинно почесал затылок. Когда его ладонь вернулась из-за головы, в ней оказался короткий ребристый цилиндр. Слева от Егора что-то звякнуло, и он вжался в спинку дивана. Маришка, как и Степан, держала в руке парализатор.

Стоянова и Голенко, продолжая улыбаться, целили друг другу в живот и – не стреляли.

– Мы будем платить больше, – сказала Маришка.

– Больше мне не надо, – ответил Степан. – А тебе кроме денег мы предлагаем статус. До конца жизни.

– Орден и коттедж в умеренной зоне? У меня уже есть.

– Значит, не договорились.

– Значит, нет.

В комнате одновременно раздались два щелчка, и Голенко повалился на пол.

– Маришка!..

Та что-то промычала и уронила голову Егору на плечо.

– Вы спятили, да?! – Он вскочил и, прыгнув к Степану, остановился.

Маришка умоляюще смотрела ему в лицо. Моргнув, она показала глазами на сумочку.

– А… анти… – бессильно прошептала она.

– …дот, – хрипнул Голенко.

– Шпионы, маму вашу! – Обозлился Егор. – Как вы меня все!..

Он расстегнул у Степана нагрудный карман и достал оттуда шприц-ампулу. Потом подошел к столу и, вывернув сумочку, разыскал в куче брошек второй, такой же.

– Хорошо, что вы говорить не можете. Представляю, что бы вы тут…

Егор подкинул в ладони прозрачные тюбики и, взглянув на тела, задумался. Из двух вариантов он предпочел бы третий, однако не был уверен и в нем. Оставить обоих и уйти – это поссориться сразу со всеми. Сам по себе, один против Запада и Востока, против двух Австралий, гори они синим пламенем… Не хотелось даже и пробовать.

Он снял на шприце защитный колпачок и слегка надавил – по тонкой игле сползла маленькая слезинка.

– Куда колоть-то? – Раздраженно спросил он у Маришки. – В шею? В руку? В жо?..

– …ута …очешь, – беззвучно ответила она.