Ратник. Крестоносец - Андрей Посняков Страница 29

В течение получаса Михаил вдохновенно перечислил монаху всех своих хороших знакомых из Санкт-Петербурга, тех, чьи имена наверняка мог бы повторить при следующих допросах, а то, что таковые обязательно воспоследуют, Ратников ни чуточки не сомневался.

Сделав небольшую паузу, Михаил выпил вина и продолжил:

— Теперь — о Риге.

— С вашего позволения, о Риге — чуть позже, — неожиданно возразил крестоносец. — Сейчас я бы хотел услышать о ваших, так сказать, непосредственных помощниках — оруженосце и том юноше из Любека, Эгберте.

— А, вот вы о ком, — Ратников светски улыбнулся. — Об этих. Вот уж, действительно, послал Бог помощничков. Я отправил их в Новгород. Немедленно. С сообщением о моем возможном провале!

— Возможном?

— Ну, я же все-таки поначалу надеялся выкрутиться. Вы сами-то наверняка точно так же и поступили бы на моем месте, уважаемый брат Дитмар!

Монах покивал головой:

— Да… может быть, может быть. Значит, в Новгороде уже знают о том, что мы вас схватили… Это не есть хорошо, друг мой!

Ратников лишь пожал плечами: мол, что ж теперь с этим поделаешь?

И осторожно сказал:

— Через две недели, возможно, некий человек явится ко мне в бург.

— Вот как? — монах вскинул глаза.

— Он должен знать меня в лицо. Пароль не нужен.

Брат Дитрих лишь покачал головой — возвращаться обратно в бург, ему, как видно, не очень хотелось.

Они проговорили долго — за окном уже смеркалось.

Не только о делах, но и так, за жизнь. Даже об отце Арнольде потрепались, как выяснилось, брат Дитмар его давно и хорошо знал.

— Неуч! Между нами говоря — неуч! — Монах позволил себе рассмеяться, причем, кажется, вполне искренне. — Вы попробуйте затеять с ним ученый диспут, скажем, об универсалиях или о книгах Блаженного Августина… Не услышите толкового слова! А вот, ежели речь зайдет о падших женщинах… Кстати, у него ведь была одна, в бурге. Ведь так? Что же вы о ней не упомянули, друг мой?

— А вы не спрашивали, — усмехнулся Миша. — Незадолго до вас она, кстати, уехала во Псков. Отец Арнольд отправил.

— Наверняка на подворье рижских купцов… есть у него в Риге и добрые знакомцы и связи… Но, в общем, бог с ним, не будем завидовать зря.

— Зависть вообще — нехорошее чувство.

— И — один из семи смертных грехов! Выпьете еще вина? — улыбнулся брат Дитмар. — Пейте, пейте… Эту ночь вы еще проведете на старом месте… Придется снова вас заковать. Вы же ведь понимаете — нам нужно обо всем доложить, все тщательно проверить. Так что уж, как говорят русские, не обессудьте!

И снова узилище, на этот раз — уж точно, настоящая темница. Лишь только слабо мигающая звездочка угрюмо заглядывала в оконце, лишь только маленький кусочек луны.

Ратников вполне отдавал себе отчет — зачем именно его засунули обратно, когда могли бы — несомненно могли бы — выказать и более радушный прием, коли уж все так хорошо пошло. Могли. Но — не захотели. Почему? Ежу понятно — потому что здесь имеется подсадная уточка, а то — и не одна, и эти водоплавающие в случае с новым узником еще никак себя не реализовали. А надо было бы использовать и их! По крайней мере сам-то Михаил именно так бы и поступил на месте брата Дитмара — использовал бы все, имеющиеся в распоряжении, возможности.

Лиина… Значит, на подворье рижских купцов?

— Спишь, Мисаиле? — послышался вдруг шепот Дромилы.

С чего б это он интересуется? Просто так?

— Да нет, не сплю, — так же тихо, шепотом, ответствовал Михаил. — Думаю.

— Не стращали еще Сытенем, палачом?

— Да нет, пока обошлось как-то…

— И-и-и, мил человек! Ты так не думай, что обошлось. И вообще немцам не верь — обманут! Вижу, парень ты неплохой… тсс… Не говори громко… Спят все?

— Да, похоже, что так.

— Тогда послушай… Отсюдова просто так не выбраться.

Ратников ухмыльнулся:

— Да я уж заметил!

— Одначе с воли могут помочь… если есть кому. Надо только весточку передать… а уж дальше…

— Неужто, помогут?

— А то! Мнози тут вот, поначалу так, как ты… А потом оп — и нет их. На свободе гуляют! Кто надо кому надо подарок заслал, серебришка сунул, малую толику иль великую — уж и не знаю.

— А что? — заинтересованно зашептал Михаил. — Так можно? Весточку отсюда послать?

— Конечно, можно, — задребезжал тихим смехом старик. — Только вестимо — не всем. Ежели есть кому — говори, я завтра-послезавтрия — выйду. Кому надо — дали дружки. Так передать, весть-то? Есть у тебя во Пскове кто-нить?

— Во Пскове нет, — тихо, якобы раздумывая, протянул Ратников. — Есть в Изборске.

— Изборск не так и далече. Хорошему человеку — чего ж не помочь? Ладно, так и быть, говори — где твоих отыскать в Изборске?

— Да на реке… Там рядом с пристанью, корчма… знаешь?

— Сыщу.

— Свиток с собой возьми, ну, грамотцу, письмо… любой. Только печать чтоб была — зеленая. По свитку этому, по печати, тебя и узнают, подойдут…

— Ишь, как чудно, — старик усмехнулся.

— Чудно, зато — надежно, — на этот раз Ратников не стал придумывать никаких паролей. — Подойдут, спросят про меня, как мол там, Мисаиле, чего сам не пришел? Вот тут им все и обскажешь. Да не за просто так, человече!

— На то и надеюсь, на то и надеюсь, — тихонько захихикал Дромило.

А уже под утро Мишу разбудил Бреслав, поляк.

Загундосил гулким шепотом:

— Ты этому старику, Дромиле, не верь!

А дальше сказал, что и сам вскоре выходит… и может помочь, сказать, кому надобно, о бедственном положении Мисаила, ну, и все такое прочее — о чем говорил и Дромила.

Едва сдерживая смех, Ратников и ему рассказал про Изборск, про корчму, про свиток, откровенно намекая, что в Изборске у него хороших знакомых много и все — люди чрезвычайно влиятельные, не какие-нибудь шпыни.

Больше заснуть не удалось, но почти до полудня, если судить по блеклым солнечным лучикам, иногда все же попадавшими в оконце, никаких изменений в Мишиной судьбе не происходило, ежели не считать, что из камеры увели троих — в том числе и Бреслава с Дромилой.

Ну, флаг им в руки… Михаил с усмешкой покачал головой.

За ним пришли немного погодя, чуть ближе к вечеру. По пути освободив от цепей, привели к брату Дитмару, усадили за стол, накормили…

— Ну? — капитульер потер руки. — Прогуляемся до пристани, друг мой? Сегодня как раз тот вторник, который нужен.

Сам монах в длинной сутане шествовал рядом, чуть ли не под руку, за ними и чуть впереди, пряча под плащами мечи, тащились стражники-кнехты. Двое впереди, двое сзади. Брат Дитмар — пятый. Монаха можно не брать в расчет, он человек хилый…