На краю могилы - Джанин Фрост Страница 29

— Ого, — прошептал Тэйт, они трахаются прямо натанцплощадке.

— Я вижу, — откликнулась я с излишней резкостью.

Дэйв саркастически усмехнулся.

— Хуан заплачет, когда узнает, чего лишился, оставшисьв фургоне. Будь он здесь, он бы завизжал от восторга — обязательно — и снял быштаны.

Его слова вызвали у меня смех, и я немного расслабилась:

— Ты попал в точку. Ладно, давайте веселиться, ребята,но держите свои причиндалы в карманах. Не забывайте: мы — на работе!

Следующие полчаса мы шлялись по залу, обследуя помещение.Пока, несмотря на отвратительные непристойности, на опасность ничто неуказывало.

Вскоре я ощутила присутствие силы. Аура Кости была для менянастолько привычной, что других признаков мне не требовалось. Стараясьсохранять непринужденность, я выглянула из-за плеча Дэйва и едва не ахнула.

Кости был без рубашки, и во время танца его великолепныемускулы перекатывались под белоснежной кожей. Черт побери, когда это он успелвставить в соски металлические колечки? Должно быть, серебряные — лишь этотметалл не рассыпается при контакте с телом вампира, его приходится выталкиватьусилием воли. Но Кости не собирался этого делать. Блестящие серебряные кольцапривлекали внимание к его рельефной груди. Я только через минуту обратилавнимание на его штаны и, шокированная, замерла.

— Кэт, двигайся, — прошептал Дэйв.

Я постаралась вспомнить, где нахожусь, но продолжалапялиться поверх плеча Дэйва. Штаны Кости были сделаны из соединенных вместеметаллических цепочек. При каждом движении между ними мелькали полоски белойкожи, и было ясно, что, кроме этого, на Кости ничего нет. Он поймал мой взгляд,усмехнулся, немедленно провел языком по верхней губе, показывая, что пирсинграспространяется не на одни соски.

Только я представила, как это украшение будет ощущаться ворту, сквозь толпу к нему пробилась брюнетка и остановилась, едва незадохнувшись от восхищения.

— Глазам не верю! Неужели это ты? Помнишь меня? Фресно,конец восьмидесятых. Конечно, я тогда была человеком. Я тебя едва узнала с этойтемной шевелюрой. Раньше ты был блондином.

Взгляд Кости мог заморозить сталь, но она продолжала:

— Ты бывал здесь раньше? Я всевремя здесь тусуюсь имогу показать площадку для частных вечеринок.

При этих словах раздражение Кости мгновенно рассеялось, и онпросиял:

— Присцилла? Конечно, я тебя помню! Частные вечеринки,говоришь? Покажи мне, где это.

Кости позволил ей утащить себя в сторону. Тэйт, едва скрываяотвращение, посмотрел им вслед.

— Тебе еще не надоело? То, что половина женщин хочетего съесть?

Я проигнорировала замечание и сосредоточилась на Кости иПрисцилле. Он сказал, что наметил ее на ужин, если только закрытая площадкаподходит для трапезы.

— Подходит, — заверила его Присцилла, забрасываяруки ему на плечи. — Не могу дождаться, когда мы с тобой трахнемся. Ты былтак великолепен раньше, а теперь будет еще лучше.

Я скрипнула зубами, а Тэйт понимающе усмехнулся. ЗатемПрисцилла прижалась губами к его рту. Я знала, что нужно отвернуться, но немогла. Не могла я и прыгнуть на танцплощадку и отколотить ее до потерисознания, хотя очень хотелось. Это было равносильно громкому объявлению о своихистинных намерениях. И я продолжала смотреть, как Кости ее целует, хотя ногтидо крови впились в ладони. «Это все ненастоящее, как мои притворные романы собъектами во время работы», — напомнила я себе.

Ho больно было по-настоящему. Я удивлялась, как Кости терпитподобные ситуации с моей стороны, когда я целуюсь и обнимаюсь с другими. Покрайней мере, он перехватил руку Присциллы, когда эта паршивка попыталасьзабраться ему в штаны.

— Еще немного, дорогая! Подожди, пока я поем, —промурлыкал Кости ей на ухо. — Ты ведь не хочешь, чтобы я тебяразочаровал, не так ли?

Кости подвел ее к нашей небольшой компаний:

— Это Уильям, — сказал он, кивая на Дэйва, все ещедержавшего мою руку. — Остальных можешь не запоминать, — добавилКости, показывая на меня и Тэйта.

Пальцы Присциллы пробежались по его груди.

— А как зовут тебя? Ты никогда мне не говорил.

Он поднес ее руку к губам:

— Потом скажу.

Мои зубы снова скрипнули, но я промолчала.

— Пойдемте со мной, — сказала Присцилла. —Вон туда.

«Его прошлые связи наконец-то пригодились», — мрачноподумала я, когда мы подошли к двери, ведущей к внутренним помещениям.Самостоятельно, обнаружить этот проход, — непростая задача. Он был скрытпод неиспользуемой стойкой бара в дальнем углу зала. Чтобы попасть вниз,требовалось пройти за стойку и приподнять прилавок, закрывающий ступени.Лестница круто уходила вниз, а музыка и крики в зале, маскировали доносившийсяиз узкого коридорчика шум. Уже у подножия лестницы мы услышали глухие удары,становившиеся громче с каждым шагом.

— Добро пожаловать, — произнесла Присцилла,открывая дверь. — Это и есть настоящий «Маркус».

Представившаяся нашим взорам комната была невелика, зато досамого потолка наполнена различными приспособлениями. Со стен свисали кандалы инаручники с пятнами засохшей крови. Мы протиснулись мимо скамей неизвестногомне назначения, с целой системой ремней и зажимов, потемневших отнеоднократного использования. Колесо? Я даже не хотела задумываться, для чегооно используется.

Услышанные издали удары, как оказалось, производил кнут,бьющий по паре людей, привязанных к металлическому шесту. Объекты порки былиповернуты спинами к мучителю, и при каждом взмахе кнута бились лбами о шест.Судя по их виду, они вряд ли наслаждались этим процессом.

Мастер кнута прервал размеренное стаккато ударов и взглянулна нас. Судя по его ауре, это был вампир в возрасте около двух сотен лет.

— Кого ты мне привела, Присцилла?

Неподалеку на кушетке развалился еще один вампир. Он пил изшеи женщины, без сознания лежавшей у него на коленях.

— Гостей, Анри, — ответила Присцилла.

Он остановил на мне взгляд своих темных, как вишни, глаз.

— Я возьму ее. С удовольствием оставлю свои отметины наее безупречной коже. — Затем он обратил внимание на Кости. — Твоелицо мне знакомо. Мы встречались?

Кости холодно улыбнулся:

— Мы не были представлены официально, но сталкивались вЛондоне, кажется, в тысяча восемьсот девяностом году, когда я разыскивал парняпо имени Ренард. Вспоминаешь? Я забрал его голову, а тебе оставил всеостальное.

Анри опустил кнут. По его глазам было видно — вспомнил иузнал. Потом он кинул злобный взгляд на Присциллу.