Меч и крест - Лада Лузина Страница 29

* * *

Сорок семь минут спустя в пустынный и гулкий холл «Центра Старокiевскаго колдовства на Подолѣ» вошла длинноволосая дама с серым заострившимся лицом и пустыми стоячими глазами.

В окошке регистратуры сидела знакомая худосочная девица с вчерашним недочитанным детективом, существенно похудевшим с правой стороны.

— Здравствуйте, — обратилась к ней Катя абсолютно несвойственным ей вежливым голосом. — Я — Леся Украинка.

— Да ну! — недоверчиво хмыкнула девушка.

— Простите, — залепетала визитерша. — Лариса Косач. Вы записывали это имя вчера в журнал…

Не выпуская из пальцев разноцветную Донцову, девица недовольно перелистнула неудобной левой рукой массивную регистрационную книгу и раздраженно вопросила:

— И что из того?

— Будьте любезны, если вас не затруднит, посмотрите, пожалуйста: там, после моей фамилии, должны стоять имена и координаты двух других девушек…

— Адреса не даем, — вредно заявила девица.

Катя безропотно вытащила из сумки стодолларовую купюру.

— Мне очень нужно их найти, — елейно объяснила она.

— Ух ты! — искренне поразилась Регистратура. — Ну, если так сильно надо… — радостно захлопотала донцоволюбка. — Тут всего-то одна запись — Мария Ковалева.

— Но их было две, — терпеливо напомнила Катя.

— Так, может, одна раньше записана? — резонно предположила девушка. — Ну да, вот! — обрадовала она даму. — Дарья Чуб. А вы после нее пришли.

— Выходит, одна из них стояла в очереди передо мной? — потрясенно переспросила Дображанская.

— Выходит, так, — отозвалась девица, тщетно пытаясь понять, в чем таится столь потрясший даму подвох.

— Значит, — пораженно высказала Катя вслух, — будь я нормальным вежливым человеком и пропусти ее вперед, ничего бы со мной не случилось?! О боже… — вскрикнула она впервые за последние пять лет вместо привычного «Во черт!» — Боже, боже!

Ибо обнаруженная ею Д. Чуб означала только одно: тот, кто затеял эту игру, плевал на гордую раскрасавицу Екатерину Дображанскую. Он выбрал свою жертву наугад! Как слепо, наугад, проигрывает в карты пацанва жизнь первого прохожего. Когда они втроем ввалились в растреклятый кабинет, гимнастическое шоу Кылыны было уже в полном разгаре, а значит, не тщись упрямая Катя влезть всюду первой, эта история произошла бы не с ней! А с блеклой ботаничкой, которую она затормозила у самой двери, или бойкой тинейджеркой, рвавшейся втиснуться поперед батька в пекло!

С той из них, которая действительно была первой!

«Господи, за что? — заплакала Катя и, слишком хорошо зная ответ на этот вопрос, безнадежно попросила: — Прости меня, Господи. Пожалуйста! Я буду такой сдержанной, корректной, учтивой, тактичной, любезной, обходительной, предупредительной, толерантной, имманентной…»

— Адреса давать? — прервала этот список Регистратура.

— Запишите, — обреченно кивнула странная дама и добавила горько: — А вы не знаете случайно, что случилось с вашей сотрудницей Кылыной?

— Так вы у нее были? Вот ужас-то какой! — сладострастно ужаснулась мисс Регистратура и затараторила вдруг, захлебываясь и старательно выпучивая «страшные» глаза: — Потолок на нее обвалился! И насмерть… Вы видели? Нет? Только не сам он… Это я уж вам говорю! Никто не понял, а я пошла и поглядела. Решеточки-то эти деревянные, — возбужденно скрестила два пальца девица, — на которых он держится, — не гнилые были! А колдуна одного в Киеве уже убили. Тело на куски порезали и в батареи их напихали, а перед тем на кол его посадили! Я в газете читала! Такой уж у нас народ. Сами к ним ходят и сами же потом убивают, когда вспомнят, какие они сильно верующие. А Кылына, вы не знаете, какая сильная ведьма была! Она мне такую одну болячку вылечила, от которой все врачи отказались. Небось и обслужить вас вчера не успела. Вот ужас-то, ужас… Но, если вам очень надо, я могу вас на щас к сестре Анне записать!

— Нет, — вздохнула очумелая Дображанская. — Спасибо, не нужно.

* * *

— Кто там? — сурово спросила Машина мама дверь, пискнувшую робким звонком.

— Извините за беспокойство, но мне срочно нужна Мария Ковалева, — ответила ей дверь на редкость интеллигентным голосом.

Мать рванула ручку на себя и увидала в образовавшемся проеме высокую солидную даму — очень красивую и дорогую, в золотых начальственных очках, — из тех, кто инстинктивно пробуждает в обывателях испуганное, заискивающее уважение. Только с лицом начальственной дамы творилось что-то нехорошее: оно казалось мелово-серым и стянутым, как посмертная маска.

— Если ее нет, то я, с вашего позволения, подожду.

— Нет-нет, Маша у себя в комнате, — застенчиво пробормотала Анна Николаевна, пасуя перед такой уважаемой особой.

— Я могу зайти? Вы позволите?

— Да, пожалуйста, пожалуйста. Проходите…

Подпрыгивая и суетясь, хозяйка сопроводила важную персону до запертой дочерниной двери.

— Она там, — шепотом сказала мать. И открыв глаза пошире, стала с нетерпением ждать дальнейших событий.

Красивая гостья деликатно постучала.

— Что? — откликнулись изнутри.

— Открой, пожалуйста, эта я — Катя, — вежливо попросила ее важная дама.

И чутким интуитивным брюшком мать удивленно уловила: «начальница» почему-то боится ее дочери!

— Какая Катя? — не поняла Ковалева-дочь.

— Та, с которой ты сегодня ночь провела. Мы вместе проснулись, помнишь? — пояснила красавица стыдливо.

— Входи! — взволнованно крикнула Маша.

— Отец!!! — заголосила мать и кинулась в соседнюю комнату, сметая по пути завалы газет на комоде.

Владимир Сергеевич сидел на кровати и угрюмо завязывал шнурки на своих потрескавшихся рабочих ботинках.

— Ты куда это собрался? — взвилась жена.

— К Коле. Нам поговорить надо.

— Сегодня суббота! — выкрикнула в сердцах супруга. — И в доме бог знает что делается! Ты хозяин здесь или кто?

— Ну что опять? — грубо отозвался хозяин.

— У дочки-то нашей, оказывается, целый гарем! — оповестила его Анна Николаевна, — причем распирающее любопытство в ее голосе явно перехлестывало законное родительское возмущение. — Еще одна пришла — Катя! Такая краля, что фу-ты ну-ты! И просит: «Впусти меня, Машенька, помнишь, как мы с тобой ночь провели?» Ясно тебе? А ты мне не верил. Верно люди говорят: в тихом омуте черти водятся!

— Ты ж говорила, — саркастично напомнил ей Владимир Сергеич, уже успевший смириться с очередной безумной идеей жены, — пусть лучше будет лесбиянкой, чем старой девой.

— А что? Я разве отказываюсь? — обиделась мама. — Просто мне та ее девушка не нравится. Вульгарная такая, ворюга! Раз уж так получилось, пусть Маша нормальную невесту себе найдет.