Наследие ван Аленов - Мелисса де ла Круз Страница 29

БЛИСС

Конечно же, из того, что Блисс позволили разок обрестиконтроль над собственным телом, еще не следовало, что она вернулась кнормальной жизни. Она начинала было воспринимать свою свободу как нечто самособой разумеющееся, но потом Посетитель возвращался, и все обрывалось,обрывалось, обрывалось до следующего раза. Ей приходилось следить за этимискачками: вот был понедельник, а вот уже среда, потом на большую часть четвергаона отключается, потом выходные проносятся мимо размытым пятном, потом онавключается снова и не осознает, какой сегодня день — думала, что четверг, аоказывается, что суббота. С течением времени ей становилось все труднееприспособиться к возвращениям Посетителя, к тому, что ее внезапно отсекали отсвета и от мира и вышвыривали в холодную, пустую бездну, где не было ничего,кроме воспоминаний и тревоги.

Блисс решила, что в следующий раз она не позволит емуотрезать себя от мира. Должен быть какой-то способ остаться в себе. Нужноразузнать, что замышляет Посетитель и к чему это все катится. Ну да, Посетительпозволил ей получить обратно часть ее жизни, но кто знает, надолго ли? Ивообще, Блисс не желала делиться. Она хотела владеть собой безраздельно. Ей ненравилась эта жизнь шизофренички. Кроме того, стоило побеспокоиться и о других— Посетитель был зол и опасен. Она не могла допустить повторения событий,произошедших в Рио.

От одной мысли об этом у Блисс все внутри леденело. Если бытолько показов мод или вечеринок было побольше, чтобы она могла отвлечься! Нопостепенно светская жизнь в Хэмптонсе сходила на нет, и у нее оставалось всеменьше поводов выходить в свет.

Вторую половину дня девушка провела на заднем дворе,загорая. Она теперь была такая бледная! Она уже разок сгорела, и ей пришлосьнамазаться каким-то французским солнцезащитным кремом, с фильтром на сто единиц— с тем же успехом можно было загорать, завернувшись в одеяло. Блисс купалась всолнечных лучах, наслаждаясь теплом, что медленно согревало ее тело. После годапребывания в «нигде» это было небесным блаженством — снова очутиться вреальности, сидеть в шезлонге. Надувной шезлонг покачивался в центре бассейна,а рука девушки едва касалась теплой воды.

И тут она ощутила... затемнение, как будто туча закрыласолнце, а потом — толчок. Посетитель возвращался. Но вместо того чтобы послушноуступить место, Блисс заставила себя остаться. Она сделалась очень-очень тихойи свернулась в клубок, слилась со стеной, словно тень, чтобы Посетитель незаметил, что она тут болтается. Она инстинктивно понимала: нельзя допустить,чтобы он заметил ее присутствие. Она попыталась превратиться в зеркальную, безмалейшей ряби, гладь океана.

Она заставила себя удержаться. Каким-то образом ей этоудалось. Управление перехватил Посетитель, но она по-прежнему оставалась здесь.На этот раз она видела все, что видел он. Она даже слышала, как онразговаривает — ее голосом.

Они — теперь Блисс пришлось думать о себе как о двухсуществах — встали, накинули халат и размашистой походкой направились в дом.Они поднялись по лестнице, перескакивая через две ступени, и буквально-такивломились в кабинет Форсайта.

Сенатор был дома — конгресс разошелся на каникулы. Он сиделза столом с сигарой в зубах и от такого внезапного вторжения подпрыгнул вкресле.

— Тебя что, не учили стучаться?! — Рявкнул он.

— Форсайт, это я, — произнес Посетитель голосом Блисс.

— О! Простите, мой господин! Простите! Я не знал, что вывернетесь так быстро, — воскликнул Форсайт и бросился в ноги Блисс.

Это приводило в замешательство — смотреть на Форсайта сточки зрения Посетителя и видеть его как презренного червя, пресмыкающегося уее ног.