Перекресток времен. Новые россы - Андрей Захаров Страница 29

Андрей пришел в себя. Что случилось? Что произошло? Он ничего не мог понять. Все тело болело и ныло, голова кружилась и сильно болела, во рту ощущалась сухость, хотелось пить. Немного тошнило. Тяжело было дышать, ощущался недостаток кислорода. Стало очень холодно.

Кругом было светло, но в то же время ничего не было видно. Словно все в белом тумане.

– Есть кто живой? Отзовитесь! – крикнул в белую пелену Григоров. Рядом с собой он нащупал свой трофейный автомат и взял его в руки. – Левченко! Тишко! Где вы?

– Здесь мы, лейтенант, здесь. Не кричи так, а то горло заболит, – раздался из тумана голос Левченко. – Подползай к нам, командир, мы сзади тебя сидим. Да шинельку не забудь, а то на дворе не май месяц.

Андрей, подхватив свою шинель, которой укрывался, и автомат, пополз на коленях на голос Левченко. Возле Григория Васильевича со всех сторон, прижавшись друг к другу, лежали и сидели бойцы его взвода. Все были в шинелях, на головах – пилотки с отвернутыми краями, натянутыми на уши. Недалеко от Тишко примостился Ганс Штольке.

– Давайте, товарищ лейтенант, к нам. Вместе теплее. Хотите водички испить? – протянул ему флягу с водой один из бойцов.

– Спасибо. Действительно что-то в горле пересохло. Состояние такое, как будто после перепоя. – Сделав несколько больших глотков из фляги, Григоров обратился к Левченко: – А девушка где? И вообще, что случилось, я ничего пока не понимаю?

– За Оксанку не беспокойся, лейтенант. Вон она, между бойцами спит. Плохо ей было, сознание потеряла. Мы ее из железного ящика и вытащили. Это наш немец расстарался. Молодец, Ганс, сам погибай, а переводчика выручай! – проговорил Левченко. Услышав свое имя, Штольке закивал и улыбнулся. Взяв флягу и сделав несколько глотков, старший сержант продолжил: – Сами ничего не понимаем, лейтенант. Ночью все гремело, светилось, озеро будто на дыбы встало. Землетрясение настоящее. Потом все отключились. Я сам очнулся как после дикой пьянки. Вот сейчас сидим и ждем, что дальше будет. Но мы здесь не одни. Кругом наши. Подходил начальник связи старший лейтенант Дулевич, передал приказ комполка: всем сидеть на месте, пока туман не сойдет. Так что ждем. Но предчувствия у меня нехорошие. Что-то плохое произошло.

Андрей прислушался. Откуда-то из тумана раздавались голоса других красноармейцев, был слышен детский плач, рыдала женщина. Немного в стороне испуганно ржали лошади и тоскливо мычали коровы. Вдруг из белой пелены к ним выбежала небольшая рыжая собачонка с короткой шерстью и таким же коротким хвостиком. Сначала, испугавшись, она отпрыгнула в сторону, но потом подошла и села в ногах у Левченко.

– Ну, Григорий Васильевич, ты как тот Ной из ковчега, к тебе всякая животинка за спасением тянется, – пошутил кто-то из бойцов.

– Это я с виду такой грозный, а в душе я добрый, – произнес в ответ старший сержант. – Но в душу мне не плюй, а то обижусь. Тогда тебе плохо будет.

– Товарищ старший сержант, а это кобелек. Давайте его к себе возьмем и Ноем назовем, а? – предложил какой-то молодой красноармеец.

Левченко нагнулся к собачонке и почесал за ухом. Пес как будто бы ждал ласки, он вывернул голову и лизнул руку человека.

– Ну если товарищ лейтенант не возражает, тогда зачисляем Ноя в штат нашей батареи. Будет нас охранять. Правда, Ной? – в шутку обратился к собаке Левченко. Пес, словно поняв его, радостно тявкнул.

– Как же я могу возражать против такой просьбы? – усмехнулся Григоров и тоже погладил собаку. Кто-то из бойцов протянул песику сухарик, и тот моментально исчез в собачьей пасти. Видно было, что пес давно не ел. Теперь каждый старался приласкать или чем-то угостить понравившегося всем веселого зверя, радостно повизгивавшего и отвечавшего на ласку людей. Похоже, что раньше он был домашним и любил человеческое окружение.

Так, занятые собакой, люди Григорова не заметили, как пролетело время и туман начал рассеиваться.