Ты извращенец, Гарри! - Сергей Вишневский Страница 29

—А мне было бы интересно послушать… или почитать о вашей жизни,— кивнул Гарри.

—Взаимно, мальчик из простолюдинов, вставший во главе древнего, по меркам людей, рода некромантов,— улыбнулся мужчина пригубил и со вздохом произнес: — Знаешь… Я предлагаю обмен. Ты напишешь о своей жизни, а я о своей. И когда кто-то из нас почувствует дыхание смерти или сам решишь уйти… мы обменяемся с тобой своими мемуарами.

—Это забавный договор,— ответил Гарри и с улыбкой добавил: — С учетом вашего возраста, я думаю, что почитаю ваши мемуары только в престарелом возрасте, на пороге смерти.

—Согласен,— улыбнулся дедушка Аму.— Это будет немного неравноценно и велика вероятность, что вы так и не прочтете моих трудов. Нужно придумать что-то другого.

—Можно… может быть, вы согласитесь на редкие встречи? Я бы с удовольствием послушал истории от вас,— предложил Гарри.— Истории, которые отпечатались в вашей памяти и о которых захотите рассказать.

—Например?— вскинул брови упырь.

—Вы… вы когда нибудь любили по настоящему?

—В отличие от некромантов, мы вампиры способны на любовь,— кивнул высший.

—В смысле?— нахмурился парень.

—В прямом. Неужели не знал?

—Нет.

—Вампиры… те кто принял нашу кровь и выбрал путь крови и теней… Мы не умеем смеяться. Максимум, на что мы способны — улыбнуться.

—Вы вообще не умеете смеяться?

—Не совсем так. Сам процесс мы можем повторить. Вспомнить, как это делать легко… первые лет пятьдесят после обращения. А вот дальше… Дальше становится все сложнее. Да, я могу изобразить смех… Могу даже потренироваться, но от этого… Он не станет смехом.

—А некроманты?

—Не умеют любить.

Гарри нахмурился и осторожно уточнил:

—Вы ведь про чувства?

—Прости, я неверно выразился. Некромантам неведомо чувство влюбленности. Той эйфории и безумия, о которых пишут стихи и сочиняют песни… Любовь некроманта холодна. Холодна как могила, в сентябрьскую ночь.

—По моему… По моему мнению настоящая любовь — это не влюбленность. Это кое-что другое.

—И что же?

—Это… это осознанное решение делать другого человека счастливым. И не ждать ничего взамен.

—Хороший ответ,— улыбнулся дедушка Аму.— Очень хороший ответ для некроманта. Почаще повторяйте себе эти слова. Они помогут тебе в жизни.

—А вы? Вы когда-нибудь влюблялись?

—Было,— кивнул высший вампир.— Всего один раз, но так… так, что до сих пор прекрасно помню ее лицо и ее улыбку.

—Кто она была?

—Актриса бродячего цирка. Августина Сельера,— темная сущность вздохнула и пригубив вина, взглянула на первые звезды, что успели появиться на небе.— Черные как ночь волосы и такие же очи. Стройная, но не плоская. Грудь, талия… длинные красивые ноги. Она была идеальна, хоть и чрезмерно худа для того времени. Сейчас бы ей в ноги кланялись за красоту, но тогда… Тогда была другая мода на женщин.

—Вы… вы ее обратили? Или…— попытался подобрать слова Гарри.

—Нет,— расплылся в улыбке высший вампир и пригубил из бокала крови.— Это она меня обратила.

—Она была вампиром?

—Да… безумная красота. Она была матерью свободной семьи Сельера.

—Черт подери, вы… вы сами попросили ее обратить вас?

—Да,— кивнул дедушка Аму.— Я был с ней с момента нашего знакомства и до самой ее смерти.

Гарри нахмурился.

—Она… мертва?

—Да. Тысяча двести семидесятый год, по вашему летоисчислению. Площадь парижа, недалеко от Собора Парижской Богоматери. Ее распяли на серебряном кресте со священном писании.

—Ее поймали церковники?

—Нет. Это был конец моей первой войны на уничтожение с церковниками. Мы были на грани истребления, а она… Она стала нашим откупом. Репарацией за проигрыш в этой войне.

—Вы были на ее казни?

Дедушка Аму тяжело вздохнул и кивнул, глядя на звезды.

—Да.

Гарри опустил взгляд в бокал, слегка пригубил вино и спросил:

—А если бы могли что-то изменить… Вы бы изменили?

Высший вампир хмыкнул и опустил взгляд с звезд на собеседника. Глаза его были затянуты кровавой пеленой.

—Да.

—Спасли бы?

—Нет. Тогда стоял вопрос о нашем существовании как вида.

—Тогда что?

—Я бы обнял ее на том кресте и осыпался прахом вместе с ней,— ответил дедушка Аму.— Иногда… иногда лучше быть горстью пепла, которую под молитвы и отпевание инквизиторов развеют над Сеной, рекой в Париже, чем…

Темная сущность умолкла, а Гарри, выдержав паузу, спросил:

—Напишете об этом?

Высший опрокинул в себя остатки крови в бокале, затем поднялся и, глядя на парня произнес:

—До встречи. И помни — мы не союзники.

—И не друзья,— кивнул молодой некромант и поднялся.— Мы тут лишь для того, чтобы скрасить скуку друг другу.

Дедушка Аму уже обернулся, и направился к своим собратьям, но Гарри спросил вслед:

—Дедушка Аму, а что значит… Аму?

—На языке моего народа это означало «Кровь».

—Это…Ваш народ жил в африке?— предположил Гарри.

—Нет. И это не имеет значения. Моего народа больше нет.

Высший развернулся и продолжил путь, а Гарри задумчиво поджав губы, отправился к ребятам, что ждали окончания беседы.

Идя с хмурым выражением лица, он все смотрел себе под ноги, но тут его взгляд зацепился за обычный, не особо привлекательный полевой цветок, что в лунном свете смотрелся довольно необычно. Подойдя к нему, он сорвал его, а затем нашел взглядом еще несколько таких же. Быстро нарвав пару букетов, он продолжил путь к друзьям и супругам.

—Скажи, что все прошло нормально,— встретил его фразой Борис.

Гарри молча подошел к Светлане и Дарье и вручил по букету.

—Девочки — вы у меня большие умницы, я вами горжусь,— произнес он и поцеловал каждую, после чего обернулся к другу.— Мы не друзья и не союзники. Пути нам на земли графства Лордейл нет. Это его земля. Думаю шведы достаточно умны, чтобы так же сюда не соваться.

—Вы об этом так долго разговаривали?— недовольно спросила Катя.— Мы тут уже замерзать начали.

—Нет… Не только. Нам было о чем поговорить,— ответил Гарри.— И да… Надо возвращаться в университет. У нас экзамены скоро…