Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Конофальский Страница 29

— А ну-ка, бездельники, играйте «Строиться»!

Мальчишки бодро играли дробь. Солдаты, подгоняемые сержантами, становились вдоль дороги в колонны по четыре. Первый ряд — рота самого Брюнхвальда, четыреста двадцать человек отличных солдат, сто из которых — доппельзольдеры, почти все из них в доспехе на три четверти. Второй и третий ряды тоже хороши, почти сто пик у них. Остальные — с алебардами, копьями, топорами и протазанами. Пока ими командовал Рене; решено было, что он будет заместителем Брюнхвальда. Карл сам предложил его, а как иначе: Рене — родственник полковника. Рота же самого Рене состояла из ста шестидесяти солдат; те, конечно, похуже. Если первые ряды ещё куда ни шло, то последний ряд — в основном кирасы и шлемы, а есть и без кирас. Некоторые просто в стёганках. В руках у многих годендаги. В роте Рене сто сорок человек, ей пока командует новонанятый ротмистр Курт Хайнквист, сорокалетний, отмеченный шрамами человек. Волков с ним не знаком, но Брюнхвальд говорил с ротмистром и решил, что человек это опытный и требовательный, который перед солдатскими корпоралами лебезить не будет. А это всегда важно. Ставить под сомнение слова своего лейтенанта полковник не хотел. Раз Брюнхвальд говорит, что Хайнквист хороший офицер, то так тому и быть. Рота Бертье такого же качества, что и рота Рене. И по численности почти такая же. Командует ей пока Бертье, набирает людей в Эвельрате, первый сержант роты — Миллер. Его Волков знает. Проверенный старый сержант из людей Брюнхвальда.

Барабанщики бьют дробь.

Капитан-лейтенант морщится — строятся солдаты медленно, несмотря на окрики и ругань сержантов. Нужно больше тренироваться, иначе полковник доволен не будет. Второй линией, за дорогой, вдоль берега реки, становятся стрелки. Арбалетчик, ротмистр Джентиле, ставит своих людей в два ряда. Их всего сто сорок восемь человек. Они явились на учения со своими большими раскрашенными роскошными щитами, в отличной яркой одежде, часть из них — с большими рессорными арбалетами, которые без воротов и не натянешь. Из таких арбалетов длинные болты под хорошим углом могут пробивать кирасы с тридцати шагов. Построились, ряды ровные. Встали так, что смотреть любо-дорого, сразу видно — отличные солдаты. А левее ламбрийцев встали аркебузиры и гордость Волкова — мушкетёры. Командуют ими капитан Роха и «сопливые» ротмистры Хилли и Вилли. Ясное дело, что им сержантами быть рано, но Роха убеждал полковника, что лучше них в его ротах никто с мушкетом не управится, да и солдаты, что много старше мальчишек, им перечить не смеют. Ведь молодые офицеры с первых дней в его войске. И как ни крути, а кое-где с Волковым уже побывали и кое-что уже повидали. Может, им и не хватает навыков командиров, но уж храбрости в них хоть отбавляй, это Волков ещё по Фёренбургу понял. А ещё у обоих молодых людей большая тяга к учению. Волкова, Брюнхвальда, Роху всегда слушают со вниманием. Оба старательные. Так и быть, пусть пока побудут ротмистрами. Стрелков у Рохи почти сто девяносто человек, восемьдесят семь их них — мушкетёры.

Как только все построились, приехал сам полковник со своим выездом. Все при оружии и доспехах, и Волков не исключение. В полном великолепном своём облачении, только перчатки и шлем не одеты. И под малым своим знаменем, что нёс Максимилиан.

Бросил поводья коня одному из братьев Фейлингов, поднялся на холм к своему лейтенанту, сел на раскладной стул под своим главным знаменем. Тотчас ему подали стакан с вином. Выезд почти весь спешился, стал за командиром. Поставив между ног меч, Волков опёрся на эфес, осмотрел строй.

Первыми рядами, поротно, стояла пехота, за ними, в десяти шагах, арбалетчики и стрелки.

— А что Гренер? Когда с кавалерией будет? Не писал вам ничего? — спросил Волков у Брюнхвальда.

— Писал, — отвечал тот сразу, — обещал быть сегодня к вечеру.

Было решено, что кавалерию, набранную в Малене и окрестностях, поведут на запад графства, туда, где река ещё мелка и изобилует порогами и где её можно пересечь вброд, а не грузить почти семьдесят лошадей с припасами и всадниками на баржи у амбаров и переправлять на другой берег. Такая переправа обошлось бы в копеечку. А Брюнхвальд деньги кавалера исправно экономил.

К месту, где происходило действие, стали сходиться и даже съезжаться люди. Приходили посмотреть на солдат.

— Трубачи, играйте: «Стрелки, вперёд!» и «Стрелять готовься!», — приказывает Брюнхвальд.

Звонко и далеко в теплом весеннем воздухе разносятся сигналы трубы. Они были незамысловаты и их хорошо было слышно по всей округе.

Роха кричит что-то, машет рукой и тут же грозит кому-то кулаком, сразу за ним кричат его сержанты. Ряды стрелков быстро рассыпаются. А Хилли и Вилли, зная сигнал, первыми начинают проходить сквозь строй пехоты, что стоит перед ними. И за ними сквозь строй пехоты начинают пробираться и остальные стрелки. Роха объезжает пехотинцев на коне с фланга.

Худо-бедно, но стрелки выстраиваются пред пехотинцами, мушкетёры стоят первыми в два ряда, ставят мушкеты на рогатины. Фитили не горят, оружие не заряжено, но вроде к стрельбе готовы.

— Так себе у Рохи сержанты, — говорит Брюнхвальд. Это камень в огород Рохи и его ротмистров. И тут же капитан-лейтенант спрашивает у Волкова: — А что, ламбриец наших сигналов не понимает?

Волков не знает наверняка. Он ничего сказать не может. Видя его неоднозначное молчание, Брюнхвальд кричит с холма вниз:

— Господин Фейлинг-старший!

— Да, капитан, — отвечает ему тот.

— Скачите к ротмистру Джентиле и полюбопытствуйте у него, какого дьявола он со своими болванами стоит как вкопанный, когда трубачи трубили команду «Стрелки, вперёд!»?

Молодой человек даёт шпоры коню, уезжает к ротмистру арбалетчиков.

— Раз уж не знаешь команд, так на других бы хоть смотрел, — бурчит капитан-лейтенант. — Роха вон, всё-таки выполнил построение.

Фейлинг возвращается от ламбрийца, кричит:

— Господин ротмистр говорит, что для арбалетчиков должен быть другой сигнал.

Брюнхвальд смотрит на Волкова: как быть, но тот опять ничего не говорит — зачем ему это, это компетенция первого офицера, сам пусть решает.

И Брюнхвальд решает сам:

— Фейлинг, езжайте к ротмистру и скажите, что этот сигнал будет и для арбалетчиков, и для стрелков, пусть он его запомнит.

Вестовой уезжает, а Волков горит своему первому офицеру, попивая вино:

— Времени мало, Карл, меньше месяца, из них две недели придётся на дорогу. Мне бы очень не хотелось, друг мой, выслушивать нарекания на смотре у фон Бока только потому, что господа ротмистры и сержанты не знают сигналов трубы.

— Буду гонять их с утра и дотемна, — обещает Брюнхвальд. — Думаю, что уже через неделю все будут знать всё и слышать.

Полковник кивал, уж в этом он не сомневался, его первому офицеру требовательности было не занимать.

Тем временем арбалетчики вышли, стали перед пехотой на своём правом фланге. Выставили большие щиты, разместились за ними, наставили незаряженные арбалеты на холм, на котором сидели офицеры. Теперь и арбалетчики, и стрелки стояли перед рядами пехоты, изображая готовность дать залп.