Из стали и пламени - Юлия Риа Страница 29

Постепенно все расселись. Я заняла место по левую руку от Рроака. Сайллор сел с остальными детьми за празднично украшенный стол. Позади, метрах в четырех, простерлись полотняные крылья. Причем крепились они так, чтобы каждый, кто посмотрит на Сайллора, решил, будто это его крылья.

Когда кубки наполнились пряным вином, Рроак заговорил:

– Дети Первопредка, поприветствуйте в наших рядах заново рожденного – Сайллора Карстена Дарера! Горы приняли его, Первопредок одобрил имя. Геротт, – Рроак повернулся к мужчине, сидящему за соседним столом, – твой племянник выбрал ту, что станет его опорой на земле. Но ему по-прежнему нужна поддержка в небе. Согласишься ли ты подставить Сайллору крыло и спину, если небо будет к нему сурово?

Геротт поднялся из-за стола и склонил голову.

– Соглашусь, мой кахррар. Я поклялся Первопредку, что буду защищать сына сестры даже ценой жизни. И от своих слов не отрекаюсь. Одно меня беспокоит, кахррар… – цепкий взгляд метнулся ко мне. – Сможет ли та, что не знает наших законов, подготовить Сайллора к первому полету? Не зародит ли в его душе доверия, слишком опасного для нашего вида?

– Только время ответит на твои вопросы, Геротт. Выбор сделан. Какое бы будущее ни ждало Сайллора, вмешиваться уже поздно.

Мужчина недовольно скрипнул зубами – даже со своего места я услышала этот пробирающий до мурашек звук, – но все же покорно кивнул.

– Вы правы, кахррар. Прошу простить мои сомнения – я лишь хочу, чтобы мой племянник крепко держался на земле и в небе.

– Мы все хотим того же, Геротт.

Он снова кивнул – на этот раз более удовлетворенно – и сел.

Рроак обвел присутствующих взглядом.

– Сайллор обрел новое имя и новую жизнь, горы приняли его. Так давайте это отпразднуем! Пусть Первопредок услышит наш радостный рев!

Драконы с готовностью ответили. Зарычали все: старые, молодые, мужчины, женщины, дети. Кто-то – хрипло, кто-то – по-девичьи высоко. Но все – радостно.

Я посмотрела на Сайллора и не сдержала улыбки, увидев, как старательно он рычит. Даже головой замотал из стороны в сторону. Будь у него сейчас хвост, уверена – он бы им бил.

Рев сменили громкие хлопки и смех, а потом и звон кубков. Праздник начался.

Столы ломились от еды, но еще больше они ломились от грохота, с которым приземлялись тяжелые кулаки – драконы салютовали каждому пожеланию, произнесенному в честь Сайллора.

Чистого неба!

Удар.

Сильных крыльев!

Удар.

Огня, что напитает тело и вырвется из пасти рекой!

Удар. Удар. Удар!

Я всегда знала, что драконы яростны в схватках. Теперь же выяснила, что в праздновании они столь же неистовы.

Когда зазвучала музыка, многие кинулись плясать. Некоторые предпочли кидать топоры в установленные на мосту мишени. Сайллору, как прошедшему новое рождение, тоже дали кинуть топор. До цели тот не долетел, но приземлился очень близко. И мой мальчик гордо расправил плечи, принимая одобрительные похлопывания по спине. Лицо его светилось от улыбки.

Остальная ребятня вновь принялась носиться, плясать у костра и шустро улепетывать, едва завидев Гррахару.

– Составишь компанию?

Рроак встал и протянул мне руку. Я растерялась.

– В чем?

– В танце, конечно.

Моя растерянность усилилась.

– Я не танцую, – призналась, чувствуя огонь смущения на щеках. И зачем-то добавила: – Но могу метнуть топор.

Рроак рассмеялся. Искренне, открыто. Поймал меня за руку и потянул из-за стола.

– Тебе не обязательно всегда быть охотницей. Иногда достаточно быть просто женщиной. Никто не обвинит тебя в слабости, если хотя бы раз ты выберешь танцы вместо оружия. Хоть раз, Кинара, – повторил он, привлекая меня к себе. – Хотя бы только сегодня.

Я подняла на него взгляд, открыла рот, собираясь… что? Возразить? Защититься? Не знаю. Слова не приходили, будто я враз забыла их все.

Как объяснить, что меня не учили, каково это – быть женщиной? Что для всех сестер Ордена слабость – нечто постыдное, семья – почти запретное. Мы повенчаны с дайгенором и только с ним можем танцевать дни и ночи напролет.

Но Рроак, кажется, все понял без слов. Улыбнулся уголками губ и потянул к танцующим. Мы замерли в метре от них – так, чтобы никому не мешать, но оставаться рядом.

– Это несложно, я научу. Встань напротив меня. Да, вот так. Теперь обними одной рукой.

Я замешкалась и в растерянности уставилась на свои руки. Какой обнимать-то?!

– Той, на которой рисунок, – подсказал Рроак, легко угадав причину моего ступора.

– З-за талию?

Он насмешливо изогнул бровь и повернулся к танцующим. Я тоже посмотрела на них, увидела ответ и мысленно застонала. Обнимать следовало за шею. Но Рроак высок. Чтобы обнять его за шею, мне придется встать вплотную, почти прижаться.

Я снова повернулась к нему. Шагнула навстречу, сглотнула, чувствуя неясный трепет, и скользнула пальцами по горячей коже. Ощутила руку Рроака у себя на талии, почувствовала стук его сердца. Удивительно, но даже сейчас, несмотря на шум голосов, громкую музыку и треск пламени в чаше, я чувствую ритмичное биение в его груди.

Рроак дал мне секунды две, чтобы привыкнуть к ощущению нашей близости. Потом сделал первый шаг. Я испуганно сжалась, взмахнула свободной рукой, точно в поисках опоры… и Рроак стал ею. Он перехватил мою ладонь, опустил себе на предплечье, дал еще секунду – и новый шаг.

Он не говорил. Не объяснял, что собирается сделать, и не успокаивал. Вместо этого он неотрывно смотрел мне в глаза. Так, будто попросту не мог отвернуться, будто в моих глазах отражение мира. И вел. Мягко, но вместе с тем настойчиво заставлял принимать его движения, ритм его тела. Без слов просил подчиниться.

И я подчинялась.

Сначала неуверенно – сжимаясь при каждом шаге, чувствуя себя как на тонком льду. Сердце трепыхалось где-то в горле, в ушах вместо музыки звучал шум крови. Но с каждым движением я ступала все тверже. Взгляд Рроака потемнел, в самой его глубине зародилось пламя – пока едва заметное. Стремясь выяснить, настоящее оно или это лишь отблеск костра, я прижалась теснее. Задрала голову, вгляделась в мужественное лицо и… поплыла. От нашей с Рроаком близости, от его запаха и крепких объятий. Губы вновь закололо – как тогда, от аррахи.

Мы двигались вместе с другими танцующими, но в то же время – будто не с ними. Словно вокруг нас нет никого: только ночь, горы и пламя – такое же голодное, как то, что полыхает во мне. Я больше не думала, что Рроак делает с моим телом, куда ведет и какое движение заставляет совершить. Впервые в жизни не я вела в танце, а меня. И впервые в жизни я танцевала не со сталью.