Фабр. Восстание жуков - Майя Г. Леонард Страница 29

– Какое?

– Даркус.

– Так вот, Даркус… – Новак грациозно подошла к выключателю. – Посмотри вокруг!

Неожиданно комнату залил яркий свет.

Даркус медленно повернулся кругом. Он был в библиотеке. Стены её были обшиты дубовыми панелями, на полках стояли книги в кожаных переплётах, вся мебель была солидная, тяжеловесная. Над камином висел парадный портрет, рядом стояло кожаное кресло. На каминной полке лежал кусок янтаря со вплавленным в него рогатым жуком, похожим на миниатюрного быка.

Заметив, что Даркус смотрит на жука, Новак пояснила:

– Это Онтофагус таурус.

– Что?

– Разновидность навозного жука. Он способен тащить груз в тысячу раз тяжелее собственного веса, – скучающим тоном сообщила Новак. – Всё равно как если бы ты поволок за собой шесть автобусов с пассажирами. Самое сильное насекомое в мире.

– Потрясающе! – восхитился Даркус. – Жалко, что он мёртвый.

– Маман его поймала в Африке, во время очередного энтомологического сафари. Она велела его вплавить в смолу, вроде сувенира.

– Кто это – маман?

– Ты что, в школу не ходишь? – фыркнула Новак. – «Маман» по-французски – мама. Лукреция Каттэр не разрешает звать её мамой, разве только по-французски.

– Ты не зовёшь её мамой?

– Нет, – ответила Новак таким тоном, что стало ясно: она не хочет об этом говорить.

Даркус спросил о другом:

– Она часто ездит на энтомологические сафари?

Видимо, «энтомологическое сафари» – это то же самое, что «жучиная охота».

– Каждый год, – ответила Новак. – И всегда привозит новые экземпляры для своей коллекции.

– Это которая в Музее естествознания? – снова спросил Даркус.

– Ха! В музее не её коллекция, она только спонсор, деньги даёт. Поэтому она решает, кому можно смотреть коллекцию, и контролирует, какие исследования там ведутся. А свою личную коллекцию она хранит здесь.

– А это кто? – Даркус показал на портрет.

– Сэр Чарлз Дарвин, авторы Грэйсен и Грэйсен, – как по книжке ответила Новак. – Портрет выполнен из грудных отделов и надкрылий жуков-скарабеев. А в этом шкафчике хранится Карсоновская колеоптерологическая коллекция 1903 года, в ней представлены жуки из Юго-Восточной Азии.

Даркус выдвинул плоский деревянный ящичек. Внутри в несколько рядов лежали жуки ярких расцветок, и каждый был пришпилен булавкой за правое надкрылье, как в музее.

– Ковёр и шторы на окнах, – продолжала Новак голосом телеведущей, явно наслаждаясь своей ролью, – изготовлены из шёлка, производимого гусеницами шелкопряда, и окрашены в красный цвет кровью жука-кошенили. На самом деле кошениль не является жуком вопреки рас-пространённому мнению.

Даркус огляделся. Комната с тяжёлыми красными шторами и кожаными креслами выглядела роскошно, совсем не так, как музейное хранилище, но, по сути, здесь было то же самое – помещение, полное мёртвых жуков.

Новак прошлась по комнате, будто танцуя.

– Книги, которые ты здесь видишь, составляют личную библиотеку Лукреции Каттэр – это редкие издания, посвящённые описанию эволюции жуков.

– Столько мёртвых жуков! – прошептал Даркус.

– Ага, жуть сплошная, – обычным голосом произнесла Новак. – Хотя лучше уж мёртвые, чем живые.

– Как ты можешь такое говорить? Жуки замечательные!

Новак сделала гримасу.

– Нет, они ползучие и противные.

– Ты просто к ним не присматривалась.

– Я жуков каждый день вижу, насмотрелась!

– На мёртвых?

– Конечно мёртвых, дурачок!

– Не понимаю, зачем ты меня сюда пригласила, если тебе здесь так не нравится?

– Потому что в комнаты на верхних этажах посторонних пускать не разрешается, а внизу сейчас маман с посетителями. Я только здесь могла с тобой поговорить так, чтобы она не узнала.

– У неё уже столько жуков – зачем ей ещё?

Новак пожала плечами.

– Не знаю. Маман – коллекционер. Она как одержимая. Меня заставляет каждый день учить про насекомых. Говорит, это важно для моего будущего. Поэтому я и знаю, как они по-латыни называются.

– А моих жуков она тоже проткнёт булавками и уберёт в ящики?

– Не знаю, наверное. Или, может, они ей для работы нужны?

– Она занимается истреблением насекомых?

– Ты и правда дурак! – захихикала Новак.

– Спасибо, – улыбнулся Даркус.

– Маман – владелица дома моделей «Каттэр-кутюр». Знаешь логотип в виде скарабея?

Даркус кивнул:

– Мне Бертольд рассказывал. Только при чём тут жуки?

– Кто это – Бертольд?

– Мой друг.

– А-а… – Новак вздёрнула нос. – «Каттэр-кутюр» – самый крупный модный бренд в мире. Они производят эксклюзивную одежду и аксессуары, и все их изделия созданы на основе насекомых. Но это скучно. Самое интересное – что недавно маман начала вкладывать деньги в кино. Она теперь продюсер, а я стану кинозвездой. Я уже снялась в одном фильме и меня номинировали на премию!

– Правда?

– А что, я не похожа на кинозвезду?

Новак повернулась спиной, поглядела через плечо и одарила Даркуса ослепительной голливудской улыбкой. Эту позу она явно давно отрепетировала.

– Похожа, наверное… – Даркус почесал в затылке. – Всё-таки я не пойму: при чём тут мои жуки?

– Да какая разница? Жуки – это скука. – Новак подошла к окну. – Даркус – хорошее имя для возлюбленного. Ты случайно не конюх? В сказках конюхи всегда спасают прекрасных девушек, а потом оказываются принцами.

– Нет, я просто в школу хожу, как все! – фыркнул Даркус.

– Ты точно не хочешь меня поцеловать? – Новак спряталась за шторой и только чуть-чуть выглядывала оттуда.

– Не-а.

– Совсем ни капельки?

– Слушай, ты, конечно, очень симпатичная, но… – Он замолчал.

– Фу, зануда! – Новак сердито всплеснула руками. – Почему ты ещё здесь?

Даркус не отступал.

– Ты говорила, к вам пришли какие-то странные дядьки – это у них в доме живут жуки. А они хотят всех жуков продать твоей маме.

– Это должны быть какие-то необыкновенные жуки, – сказала Новак. – Мама вообще-то не занимается очисткой домов от насекомых.

– Она к ним приходила в тот день, когда ты видела меня в окне…

– Я всё удивлялась, что маме нужно на этой кошмарной улице?

– Ты ещё карточку для меня уронила.