Давай станцуем в бессмертие - Дора Коуст Страница 29

— Если хочешь, можешь искромсать ножницами мою рубашку, — проговорил он спокойно, а я горько усмехнулась.

— Сразу видно, что ты и твоя невеста — два сапога пара. Такими вещами занимаются только обиженные дуры.

— В каком смысле? — не понял этот будущий бывший. И да, слово бывший мне нравилось в этом словосочетании куда больше.

Сейчас я уже более-менее успокоилась, но несколькими часами ранее была на грани того, чтобы спалить здесь все к караваразовой бабушке. Перед тем как забраться в кровать, открыла шкаф, собираясь достать любимый спортивный костюм, и каково же было мое удивление, когда вместо своих вещей я нашла кучу лоскутков и рваные тряпки. Вся моя одежда превратилась в гору обрывков. Да мне теперь даже надеть нечего!

Хорошо хоть, к тому времени обед принесли, иначе не знаю, как бы я справилась со свалившимся стрессом. Конечно, был и еще один вариант…

— А ты загляни в шкаф.

Лежала, притаившись. Слышала, как Николас открыл дверцы шкафа, но сколько ни смотри, а испорченного уже не вернешь. Жалко, конечно. Особенно костюмы для выступлений. Почему не рыпалась и не рвала волосы на попе? Все просто. Если бы на месте этой блондиночки была Эшли, то выдранными волосами я бы не ограничилась, но затевать драку с иллиткой — себе дороже. Либо она меня прикончит, либо я себя выдам — вот и весь грустный расклад.

— Она больше не подойдет к тебе. И к твоим вещам тоже, — ответил твердо.

— Так не к чему уже подходить.

Перевернувшись на спину, с предвкушением следила за тем, как мужчина раздевается. Он стоял спиной ко мне, когда снимал пиджак и рубашку. Скользила взглядом, изучая мощную спину и широкие плечи. Днями ранее как-то не до того было, а теперь с удовольствием наслаждалась открывшимися видами. Особенно мне нравилась задница, облаченная в брюки. Маньячка? Да кто же спорит.

— Я возмещу ущерб. К вечеру тебе привезут одежду. — В ход пошли брюки, а я почему-то зажмурилась.

Зажмурилась и тут же приоткрыла один глаз. О, да! Такую задницу, обтянутую боксерами, и пощупать не грех.

— Ваше благородство не знает границ… — пробурчала, отворачиваясь. Он как раз полез в шкаф за свежим костюмом, а мне, наверное, все-таки стоило бы бежать.

— Хм… Прошу прощения, но будьте любезны, разъясните мне этот акт вандализма, — откашлявшись, проговорил Николас.

Повернувшись, не сумела сдержать улыбку. Он стоял посреди спальни в черных трусах и расстегнутой белой рубашке. Руки его были спрятаны в рукавах. В зашитых рукавах.

— А это я так увлеклась, собирая по частям свою футболку, что не смогла остановиться. — И даже футболку показала, состоящую из неаккуратно сшитых вместе кусочков. — В профилактических целях, между прочим. Чтобы руки свои не распускал.

Ждала как минимум извинений. Нет, мне было бы недостаточно услышать обычное прости, но, похоже, у некоторых индивидов язык сломается, если он признает собственную неправоту.

— Все рубашки? — спросил он как-то обреченно, а моя улыбка стала шире.

— Все.

— И брюки?

— И брюки, — кивнула, лелея свое отомщенное самолюбие.

— Прекрасно! Ты же сказала, что такими вещами занимаются только обиженные дуры? — ухмыльнулся этот тип.

— Но я не говорила, что я умная. — С чувством выполненного долга повернулась к нему спиной и накрылась пледом. Сделал гадость — сердцу радость. — И да, я тебя не простила.

— Совсем? — идиотский вопрос, на который я могла дать такой же ответ.

— Совсем.

— И тебя нисколько не смущает, что мы здесь одни? — подбирался к кровати. Слышала по приближающемуся голосу.

— А почему это должно меня смущать? — ответила, задумавшись.

— Наверное, потому что я знаю замечательный способ, как исправить возникшее между нами недоразумение. — Матрац прогибался под его весом.

— Отпустить меня на все шесть земель?

— Лучше… Я готов отработать наказание. — Тембр его голоса стал мягким, бархатистым. Обволакивал, словно музыка, но обиженную женщину не так легко заставить все забыть.

— Секса не будет! — заявила безапелляционно.

— А кто говорит про секс? — возмутился, укладывая меня на спину.

Прижимала к груди последний оплот — темный плед, но его отобрали в мгновение ока. Горячие ладони свободно легли на колени и поднялись к ягодицам, уверенно подцепляя пальцами хлипкую ткань. Сидел и улыбался. Наверное, впервые улыбался так открыто и… довольно? Предвкушающе? Не могла подобрать слов, но они не понадобились, потому что очень скоро тишина сменилась моими капитулирующими всхлипами.

Нельзя? Некрасиво? Неправильно? Да пошло оно все к караваразовой бабушке! Сейчас есть только мы, а об остальном я подумаю потом!