Маги, ведьмы, чернокнижники - Аня Сокол Страница 28

— А как же метка?

— Какая метка? Киес отдал силу добровольно. Девушка не побеждала его в бою и не отбирала силу. — Дамир пожал плечами. — О ее судьбе нам ничего не известно. Для всех она просто исчезла.

— А почему маг умер, Рион же жив?

— От тоски. По любимой. Или по магии. Сила врастает в нас: в тело, в сердце, в душу. Лишиться ее — значит потерять себя. Рионеру проще, он не прошел посвящение, да и ты дала ему надежду.

— Но разве нельзя что-то сделать? Размять ту самую «лисью шкуру», о которой вы говорили? — Во мне вспыхнула безумная надежда, что все может быть по-другому, собственно, она никогда не угасала.

— Айя, не надо, — правильно понял маг. — Это все равно что лишиться ноги и получить вместо нее костыль, вроде можешь ходить, а вроде и нет.

— А вы не боитесь, что, почувствовав силу, я не захочу ее отдавать?

— Боюсь. Но поделать, увы, ничего не могу. Это твой выбор. — Палец соскользнул со скулы к уху, и я не сдержала вздоха. — Можно спросить, о чем ты думала? Когда он таскал тебя за волосы? — Дамир виновато улыбнулся. — О, прости, прозвучало невежливо.

Даже сквозь слезы я не смогла не ответить на эту улыбку, от которой на правой щеке мужчины появилась ямочка. Сколько ему лет? Тридцать? Сорок? Больше? По магам никогда не скажешь наверняка, они живут втрое больше людей. Да какая, к Эолу, разница, хоть сто.

— Ты так странно смотрела на Тама. — Руки мага все еще казались моего лица, наверное, поэтому я сказала правду, не думая, как она может быть истолкована.

— Думала о том, как обидно будет умирать, так и не поцеловав мужчину. Мне достаются тычки и удары. Это все, на что могу рассчитывать. — Я опустила голову, уходя от взгляда мага.

Но Дамир не позволил, пальцы, еще секунду назад такие мягкие, вдруг стали твердыми. Глядя, как приближается его лицо, я просто не могла поверить в происходящее. За одну минуту от отчаяния и унижения перейти к исполнению мечты, в которой сама себе боишься признаться… Деревенская девчонка во все глаза смотрела на склоняющегося к ней мага, на того, кого ей суждено видеть лишь издали, крича от восторга и кидая цветы под копыта его коня.

— Я не Там. — Его лицо приблизилось настолько, что он выдыхал слова прямо мне в губы. — Достаточно сказать «нет».

Но я не сказала. Не смогла, и нисколько не сожалела об этом. Я думала, Дамир будет настойчив и властен, но смутно представляла, что может скрываться за этими словами в реальности. Когда мужчина коснулся моих губ своими, они были невыносимо мягкими и теплыми. От этого касания по коже побежали мурашки, собрались на затылке и стекли в позвоночник. Дамир выпрямился, его глаза смотрели в мои, обволакивали, тянули в темную, с серебряными искрами, глубину. И я поняла, что теряюсь, проваливаюсь куда-то.

Эол, я столько слышала об этом раньше… Пели менестрели, вышивали гобелены мастерицы, а я только смеялась. Ну не может нормальный разумный человек творить прославляемые поэтами глупости! Но ни один сказитель не говорил, что о разуме не будет и речи. За один такой взгляд я сделаю все, о чем этот мужчина попросит — пройдусь голой по улице, прыгну в реку, отдам силы, и свои, и чужие, лишь бы он продолжал так смотреть.

Увидевшая небожителя лягушка, ты смешна!

— Когда, — еще одно касание, за которым я потянулась сама, — все будет кончено, когда сила уйдет, возвращайся сюда! — Он снова приник к моему рту, на этот раз стремительно, лишая дыхания.

Внутри появилось что-то воздушное, поднимающееся ввысь, увлекающее за собой, закручивающее и танцующее на жалких остатках разума. Когда чужие горячие губы раздвигают твои, когда язык врывается и обжигает изнутри… Это совсем не похоже на тихие, передаваемые из уст в уста рассказы девок. Это как описывать радугу с помощью жестов. Это больше, чем движения и сокращение мышц. Это полет. Это осязание. Это воплощенная нежность…

Я схватила Дамира за шею и притянула к себе, не в силах справиться с собственным телом и с тем, что со мной происходило. Менестрели пели, что за один поцелуй не жалко отдать жизнь. А я, глупая, сомневалась… Теперь знаю, что это правда.

И еще знала, что мне этого мало.

— Возвращайся, — повторил Дамир.

«Ко мне!»

Он хотел сказать «ко мне», я уверена в этом. Кажется, я сошла с ума, но какая разница!

— И увидишь, как хорош этот мир без магии. Сколько в нем того, ради чего стоит жить.

Эти слова я слышала и через несколько часов, засыпая в своей постели. Одна. Губы покалывало от воспоминаний. Я проигрывала в голове каждую секунду сцены, произошедшей в коридоре. Если бы мне предложили снова вытерпеть тычки Тамита, я бы согласилась не раздумывая, лишь бы утешитель был тот же.

А ночью стало еще хуже. Или лучше. С какой стороны посмотреть. То, что показало мне воспаленное сознание, не шло ни в какое сравнение с крамольными картинками, которые демонстрировал дружкам Вран. Вилке удалось утащить парочку. Такой популярности, как в те дни, дочка пастуха не знала никогда, правда, интерес к ней проявлялся лишь со стороны девок.

Я проснулась, тяжело дыша и комкая одеяло, тело вздрагивало и сладко ныло, а завитушки на потолке водили хоровод.

Засыпая во второй раз, я сжимала в руке цепочку от маскировочного амулета, который так и не решилась надеть. Ведь поцеловали настоящую Айку, а не ее цветную копию.