Плата за наивность - Бронислава Вонсович Страница 28

– Удивительно, что он нас вообще вспомнил, – не удержалась я. – У него, наверное, этих фиктивных помолвок ради интереса следствия за годы работы было столько, что и не сосчитать. Интересы следствия – они такие разнообразные бывают.

– Не знаю, не знаю, – лукаво усмехнулся инор Брайнер, – сколько было этих фиктивных помолвок, но фамильный браслет Руди у нас брал только один раз и с такими туманными объяснениями, что мы даже решили – в ближайшее время познакомимся с его невестой. Но нет – вернул браслет, так он у нас и лежит с тех пор невостребованный.

На удивление, его слова меня не обрадовали. Мне вдруг пришло в голову, что интересы следствия все это время от Рудольфа требовали изображать не жениха, а любовника с видимыми результатами на уровне ауры. Представить, что он кого-то целует так, как целовал меня Николас, оказалось очень легко. А ведь поцелуями он не ограничивался, я уверена.

– Похоже, воспоминания о помолвке не доставляют вам радости, инорита Ройтер, – заметил инор Брайнер.

– Ее тогда чуть не убили, – пояснила тетя Маргарета и ухватила меня за руку, словно боялась потерять. – Мне самой нехорошо становится, когда про эту историю начинают говорить.

– Подвергать девушку опасности было не слишком хорошо со стороны Рудольфа, – заметил инор Брайнер.

– Он был уверен, что со мной ничего не случится, – возразила я из чувства противоречия. – Сам он рисковал тогда больше. Никто не ожидал, что у жены моего отца возникнет помешательство на моей почве.

Рассказывать я ничего, кроме этого, не стала – ни к чему инору Брайнеру волноваться из-за сына лишний раз. Все это давно закончилось, у Рудольфа было время понять свои ошибки и учесть их последствия. Если он этого не сделал – его отцу тем более знать не следует. Я перевела разговор на тетино здоровье, наконец еще раз поблагодарила замечательного целителя и попрощалась с ним. Экипаж нашли быстро. Рядом с Королевским Госпиталем всегда дежурило несколько в надежде на хорошего клиента – все же стоимость лечения там была не из низких.

В экипаже тетя Маргарета устало откинулась на подушки, что не мешало ей посматривать по сторонам.

– Совсем уже тепло, – сказала она. – Я и не заметила, как весна до середины добежала.

– Инор Брайнер сказал, тебе больше гулять надо. Погода для этого как раз подходящая. Можно по вечерам ходить в парк, или даже просто по улицам. Скоро все расцветет.

– Можно, – согласилась она, помолчала какое-то время и сказала: – Штеффи, я не хочу, чтобы твоя жизнь прошла, как моя. Тебе нужно побольше гулять, и не со мной, а с молодыми людьми. Признаю, идея с Лоренцом была глупой, визит его отца это показал. Но вокруг столько достойных иноров, для которых твое происхождение будет не столь важным. Возвращаясь к Рудольфу Брайнеру… Мне казалось, ты ему искренне нравилась.

– Тетя Маргарета, если бы я ему нравилась, то… – я махнула рукой, не желая заканчивать фразу, и без того ей понятную. – Я ему нравилась не более любой симпатичной молодой свидетельницы, способной оказать помощь в расследовании. Надобность в помощи отпала, и он тоже… отпал.

– Но браслет ты его носила и после того, как надобность отпала, – заметила тетя Маргарета.

– Я его вернула сразу, как Рудольф приехал в Гаэрру, – резко ответила я. – И он не выразил ни малейшего желания, чтобы я носила его и дальше. К чему этот разговор, тетя?

– Не знаю, – вздохнула она. – Я сейчас поняла, как плохо, когда в семье нет мужчины.

Но мужчина у нас в семье был. Мой отец как раз расхаживал перед магазином и, когда оказывался перед дверью, давил на сигнальный артефакт. Его поведение меня удивило – он же видит, что в помещении никого нет. Как ни хороша у нас защита, скрыть ауры находящихся в доме людей она не позволяет. А сейчас там и скрывать нечего – никого, кроме нас с тетей, в такое время быть не могло, а мы только подъезжаем.

Папа увидел нас, лишь когда экипаж остановился у крыльца нашего магазина, и бросился к нам, словно от его скорости зависела чья-то жизнь. Его. Или моя. Или тети Маргареты, которой он подал руку, помогая спуститься. Расплатился с возницей тоже он. Дождался, пока мы войдем в магазин, и лишь тогда спросил:

– Почему я должен узнавать о твоих проблемах от посторонних? Штефани, я твой отец, ты ко мне в первую очередь должна идти за помощью. А что получается? У нас в отделении о случившемся знают все. Все, кроме меня. Они меня, видите ли, решили не беспокоить. Ну да, если уж родная дочь ничего не говорит…

– Папа, у тети Маргареты проблемы с сердцем, – попыталась я его отвлечь. – Ее только из госпиталя отпустили, и ей нельзя волноваться.

– Ты думаешь, она не волновалась, как ты здесь одна? – напустился на меня папа, совершенно не желая принимать во внимание мои слова. – Она же не просто так в госпиталь попала, а после скандала с Лоренцом, не так ли?

– Инор Шварц, я ей говорила, просила, чтобы вы у нас здесь пожили, – смущенно сказала тетя, – но она не хотела вас лишний раз беспокоить. Сказала, что у нас хорошая охранная система и работает артефакт вызова Сыска.

– Не хотела лишний раз беспокоить, – повторил отец. – Штефани, я для тебя, получается, чужой? Если считаешь, что для меня собственное спокойствие много важнее твоей жизни и здоровья, ты сильно ошибаешься.

– Ну что вы, в самом деле, – смущенно сказала я. – Ничего же не случилось. Значит, я оказалась права.

– Ничего не случилось, потому что у нас узнали о планах Лоренца в отношении тебя и серьезно с ним поговорили, – зло ответил отец. – И только поэтому ничего не случилось.

Тетя ахнула и приложила руку к сердцу, я испуганно к ней кинулась, бросая умоляющие взгляды на отца. Не следует ему сейчас об этом говорить. Как бы опять целителей вызывать не пришлось. Я заполняла накопитель артефакта каждый вечер, но не уверена, что там сейчас достаточно энергии для нового портала. Папа подхватил тетю Маргарету с другой стороны и сказал:

– Извините, мне следовало поговорить со Штефани наедине, чтобы вас не беспокоить.

– Оставьте эти мысли, – слабо ответила тетя. – Я бы тогда еще больше волновалась. То, чего не знаешь, всегда кажется страшней. Что хотел лорд Лоренц?

Она не могла больше стоять и тяжело села в кресло для посетителей. Ее тревожный взгляд перебегал с меня на отца и назад. Как же не вовремя он решил со мной поговорить, дождался бы, пока мы наедине останемся! Но слишком он за меня испугался, не смог сдержать эмоций. Я вдруг подумала, что очень сложно охранять человека, если не знаешь, что ему грозит. Он, наверное, постоянно помнил, что не смог уберечь мою мать, и если бы еще со мной что-то случилось, простить бы себе не смог, хотя вина была бы не на нем. Как можно уберечь от того, о чем ты и не подозреваешь? Об ухаживаниях Николаса я ему не рассказывала, считая их этакой блажью аристократа. Мое мнение не изменилось, даже когда он заговорил о помолвке. Я слишком привыкла никому не рассказывать о своих проблемах, слишком сжилась с этим. Я совсем не думала, что моя жизнь сейчас тесно связана с жизнями других людей, которые имеют право на мою откровенность. Я виновато посмотрела на папу, который сейчас решал, что же ему говорить, чтобы окончательно не запугать тетю Маргарету, для которой волнение губительно.