Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Генри Лайон Олди Страница 28

Мама моя суррогатная!

Весь хорей белым-белым снегом слетел с меня. Вокруг, хлопьями серого киселя повиснув на зарослях дрока, умирала ночь, кладбищем слонов возвышались холмы, обступив знакомую лощину, – а я действительно был одет в спортивный костюм. Во сне, куда привык являться нагишом! На ногах – растоптанные шлепанцы. На голове – бейсболка козырьком назад. А на левом плече, больно вцепившись коготками…

Повернув голову, я едва сдержался, чтоб не заорать.

На плече сидела Серебряная Гарпия. Ухмыляясь с отчетливым скепсисом. Маленькая, размером с канарейку, птица-девица демонстрировала полное отсутствие кариеса: кстати, легко обнаруживалось, что клычки у Гарпии заметно длиннее обычного… Обычного? Птица с клыками?!

– Снегир-р-рь дур-р-рак! – попугайски брякнул мой приз.

Ну, дурак. Зато в штанах. Ей-богу, гораздо удобнее, чем всякий раз заново искать одежду.

– Гр-р-рафоман! Бездар-р-рь!

– Не зарывайся, красавица, – погрозил я нахалке пальцем.

– Кумир-р-р! – согласилась птичка. – Кумир-р хр-р-ренов!..

Неподалеку, возле кустов шиповника, кто-то заворочался. Всхлипнул по-детски, потом засопел, но почти сразу дыхание спящего сбилось, сменилось выкриком: «…я! я задержу!!!»; человек резко сел, моргая, и вдруг на карачках кинулся ко мне.

– Я знал! Я верил!

– Хор-р-рек! – гортанно расхохоталась Серебряная Гарпия.

Она оказалась права. Бут-Бутан, Куриный Лев – так в Ла-Ланге зовут хорьков, – ползал у моих ног, глядя на «кумира» влажными, заспанными, умоляющими глазами. Сейчас он вдвойне походил на Годзиллу; тощий, изголодавшийся, весь в репьях, парень казался моложе, чем был на самом деле, и куда несчастнее, чем мне бы хотелось видеть своего героя.

– Лучший-из-Людей! Ты вернулся!

– Ты, брат, это… – Будучи полным дилетантом в утешении малых сих, я присел на корточки: так завоевывают дружелюбие собак. Протянул руку ладонью вверх, одумался и банально похлопал Бут-Бутана по плечу. – Ты, значит… Будь мужчиной. И кончай верещать. Тугрики услышат…

В ответ меня погребли под лавиной слов.

Оказалось, тугрики не услышат. Ибо еще пять дней тому назад взяли Дангопею. Сейчас в городе, после двухдневного грабежа, оставлен гарнизон, а основные части двинулись дальше, на юго-восток. Бут-Бутану со товарищи сперва повезло, они не пострадали во время резни (я порадовался жизнеспособности своего замысла) и намеревались, просочившись за город, двинуться в сторону Канборнского хребта (я еще раз порадовался: горные гульдены и маг-психопат обретали реальность…) – но судьба обернулась ядовитой коброй. Носатая Аю, «Рука Щита», сдуру кинулась защищать жену каменщика Джунгара, схваченную пьяной солдатней, и сейчас, изнасилованная скотами, металась в горячке, не узнавая никого. Каменщик приютил несчастную, но идти дальше, оставив Аю в Дангопее, одну, без памяти… Кроме того, не повезло и Мозгачу Кра-Кра. Волшебник-заика пытался обратить насильников в жужелиц, даже почти до конца изрек заклятье, – но, избитый до полусмерти, попался на глаза Алому Хонгру, армейскому магу тугриков. Сейчас бедняга Мозгач, заклейменный личным тавром Хонгра, таскался за магом в качестве шута. Алый Хонгр на пирах с удовольствием демонстрировал друзьям и гостям косноязычного придурка, посягнувшего на гордое звание чародея.

Гости пищали от восторга.

Одинокий и измученный, Бут-Бутан нашел приют в памятной ложбине. Питаясь всякой дрянью, ночуя под открытым небом, тайком проведывая Аю и издали следя за Мозгачом, он все свободное время проводил здесь, где однажды ему явился дух Лучшего-из-Людей. Парень надеялся. Парень верил. И вот он дождался, лучась счастьем, а я смотрел на Куриного Льва, вертя в руках снятую бейсболку, и чувствовал себя самозванцем.

Очень скверно я себя чувствовал.

– Ты ведь спасешь? Ты спасешь их?!

Явление всадников застало нас врасплох. Даже Бут-Бутан опоздал нырнуть в заросли. Наверное, доходяга-ночь, чуя наступление рассвета, обмотала тряпками тумана копыта коней. Пятеро конных тугриков пахли едким потом, кожей и влажным металлом, морды лошадей жарко дышали над нами, и лишь Серебряная Гарпия оказалась на высоте. В прямом смысле: сорвавшись с плеча, она взмыла к небу, и картавый вопль огласил ложбину:

– Р-раден! Ср-ри р-р-раден!

Голос приза спешил всадников лучше удара копьем. Седла мигом опустели, четверо солдат упали на одно колено, правым кулаком упершись в землю – поза безусловного подчинения вышестоящему, – а пятый, явно старший, низко поклонился мне:

– Сри раден! Разрешите задать вопрос?

– Э-э-э… – Никогда не обладал я командным голосом. И учиться поздно. – Разрешаю.

Только сейчас вспомнилось, что звание «радена» соответствует гвардейскому сотнику. Сколько раз доказывал на встречах с читателем, что автор не обязан помнить кучу мелочей, им же придуманных, и тем паче не обязан вспоминать их быстро!..

– Мы везем сообщение их чародейству, господину Алому Хонгру! Армейский маг еще пребывает в Дангопее? Или мы опоздали?

– Еще… э-э… пребывает. Торопитесь, он может покинуть город в любую минуту.

– Слушаюсь, сри раден!

Бешеным наметом всадники унеслись прочь. У ног моих благоговейно сопел Бут-Бутан: парень только и дожидался исчезновения гонцов, чтобы вывалить на меня уйму обожания. Я слушал его вполуха. В памяти иголкой кололось давнее заявление Эльфа: «Тогда цацку. Срочно. Лучше – две. В оргкомитете рыцари есть?»

Цацка парила в вышине, не спеша возвращаться на плечо. Серебряная Гарпия устала. Иссякла. Надорвалась, желала отдыха. Но мне не требовалось подтверждение Куриного Льва – Влад Снегирь и без чужих свидетельств, странным, тайным нюхом чуял, где пахнет жареным. Спортивный костюм вместо голой задницы. Мундир гвардейского сотника вместо спортивного костюма.

Влад Снегирь, рыцарь Ордена Святого Бестселлера.

Обладатель цацки.

– Ты поможешь? Ты спасешь?!

Я снова присел на корточки, так и не сумев избавиться от ощущения, что успокаиваю напуганного щенка.

– Почему ты считаешь, будто я в силах спасать? Кто я здесь? Никто, и звать никак. Дух. Призрак. Посторонний.

Серые глаза Бут-Бутана просияли:

– Нет. Ты Лучший-из-Людей.

Даже рассыпаясь бенгальским фейерверком, я видел его уверенность в сказанном.