Ключи наследия - Елена Самойлова Страница 28

Солнечный лучик бесцеремонно пригрелся на моей щеке, мешая спать. Ну вот, опять мама жалюзи на окне открытыми оставила. Впрочем, как-нибудь переживу, чай, не в первый раз пытаются заставить меня вставать с утра подобным образом. А вот и ни фига – зря я, что ли, научилась спать даже под звук сверла над головой, когда у нас соседи ремонт делали? Всего-то – повернуться на другой бок…

Я зевнула и тотчас резко закрыла рот, потому что шею прострелило болью, а где-то за окном звонко и требовательно закукарекал петух. Откуда петух в городе?!

Глаза я открыла моментально и тупо уставилась в деревянный некрашеный потолок над головой, вспоминая события прошедшей ночи. Дня. И вечера, едва не перевернувшего нам с Рейном жизни. Шепот нежити, куском льда скользящий вдоль позвоночника, багровый туман в глазах Рейна, струйка моей крови на его подбородке… И видение пульсирующей нити в золотой руке.

Я машинально схватилась за шею, перебинтованную полосками мягкой ткани. Горло пересохло так, что простая попытка позвать хоть кого-нибудь откликнулась режущей болью. Ощущение, по правде говоря, не из приятных: как будто меня настигла жесточайшая простуда. Я пошевелилась и попыталась сесть. На удивление, мне это удалось, и, вцепившись пальцами в цветастое лоскутное одеяло, я осмотрелась, осторожно поворачивая корпусом.

Комната как комната, небольшая, но светлая. Оконные ставни распахнуты настежь, впуская теплый, свежий ветер и солнечный свет, легший на постель ярким пятном. Над дверным косяком висели пучки каких-то трав, наполнявшие комнату пряным ароматом высушенного сена с примесями полыни, клевера и еще чего-то, а на самом полу была расстелена полосатая дорожка. Вот наверняка под ней люк в подпол будет – по крайней мере, в старых избах такие делали. Я глубоко вздохнула и, стараясь не крутить головой без особой надобности, спустила ноги с кровати, отметив, что моя одежда куда-то делась, а на мне мешковатая льняная рубаха длиной, судя по всему, аж до пола. Э-эх, не упасть бы в такой ночнушке. Интересно, кто первый до такого одеяния додумался, а? Побью лаптем. Тем самым, что у порога валяется.

Но стоило мне только встать и пожалеть, что уцепиться не за что – все-таки в глазах моментально потемнело от резкого движения, – как дверь распахнулась и на пороге возник Родомир с извечной сумкой через плечо и с деревянным кубком в руке, над которым поднимался пар. Увидев меня, стоящую около кровати в лучах солнца, знахарь охнул и, быстренько поставив кубок на небольшой стол неподалеку от двери, подошел ко мне, подхватывая под руки.

– Девонька, чего это ты встать-то решила, а? Тебе ж еще лежать надо да отвары пить, чтобы побыстрее выздороветь, а ты по комнате ходишь!

Я попыталась ответить, но из горла вырвался только малоразборчивый хрип, а вдобавок ко всему на попытку Родомира заговорить укус на шее кольнуло острой болью, да так, что рука машинально метнулась вверх, прижаться к больному месту.

– Ну, ну, девонька. – Родомир мягко перехватил мою ладонь и аккуратно меня усадил обратно на кровать. – Сейчас я тебе один отварчик дам. Говорить сможешь, да и шея болеть поменьше будет. Правда, петь ты нескоро сможешь, да и кричать не получится пока, но хоть общаться знаками не придется. Не думаю, что ты знаешь жесты глухонемых, разве что самые распространенные, да и те неприличные.

Знахарь тепло улыбнулся и, взяв кубок со стола, протянул его мне.

– Пей, только медленно. Он горячий. И горьковатый слегка, но это терпимо, уж поверь мне. Бывает значительно хуже.

Я согласно кивнула и поднесла деревянный отполированный бокал к губам. От первого глотка резь в горле утихла, после второго спазм, стягивающий шею, прошел, а к третьему я осознала, что у напитка вкус очень крепкого чая без сахара. Я скривилась, но под чуть укоризненным взглядом Родомира мужественно допила отвар до конца. Знахарь забрал у меня опустевший бокал и поинтересовался:

– Ну как ты себя чувствуешь, девонька? Попробуй что-нибудь сказать.