Синяя Птица - Елена Самойлова Страница 28

– Есть немного, – согласилась я. – Но что поделаешь – надо принимать их такими, какие они есть.

– Все равно жутковато.

– Вспомни аватаров, – посоветовала я.

Вилька помрачнела и замолчала, а я продолжала глазеть по сторонам. Жители деревни, когда мы проходили мимо них, на миг отрывались от своих дел, провожали нас странным, оценивающим взглядом, после чего возобновляли свои занятия.

Не знаю, как остальные, но я, в очередной раз ловя такой взгляд, внутренне ежилась.

Наконец Силыч подвел нас к резной бревенчатой двухэтажной хате и жестом пригласил войти. В сенях нас встретила куча разновозрастных детей. Самому старшему было лет двенадцать, младшему – от силы четыре года. Дети накинулись на «колобка», едва не повалив его на пол, устланный плетеными дорожками веселенькой расцветки, и принялись его тормошить:

– Папа!

– Ты уже вернулся!

– Папа, а кто это?

– Это наши гости. Они с нами поужинают, отдохнут чуток и поедут дальше.

Силыч наконец высвободился из цепких детских ручонок и с горделивой улыбкой пояснил:

– Это все мои дети. Родились уже после того, как я стал оборотнем. Я женился второй раз уже здесь, в Ивушках.

– А где ваша первая жена? – некстати встряла Хэл. Силыч на миг помрачнел, потом с несколько натужным дружелюбием произнес:

– Девочка, я же не спрашиваю тебя, где твоя семья. Позволь и мне не отвечать на твой вопрос.

– Ладно. А… – Я незаметно пихнула Хэл локтем в бок. Та намек поняла и продолжать не стала. Ох, чую, достанет она меня потом расспросами…

– Прошу, проходите. – В сенях появилась невысокая худощавая женщина средних лет. Она тотчас подхватила на руки младшего и, улыбнувшись Силычу, прошла в горницу. Мы переглянулись и без колебаний последовали за ней.

Хозяйка посадила ребенка на лавку и поманила нас за собой.

Мы поднялись по узкой скрипучей лесенке на второй этаж, который оказался одной довольно большой комнатой. На полу валялись штук шесть соломенных тюфяков и с десяток подушек.

– Здесь вы сможете отдохнуть и восстановить силы. Через полчаса будет готов ужин.

– Спасибо. – Я улыбнулась и, пошарив в кошельке, протянула ей несколько медных монет. – Вот, возьмите за хлопоты.

Но хозяйка даже не взглянула на деньги, она пристально посмотрела мне в глаза и тихо сказала:

– Девочка, ты ведь ведунья, так? – Я кивнула. – Тогда ты должна понимать, что когда человек несет в себе проклятие, то самой большой радостью для него становится возможность побыть рядом с простым человеком и сознавать, что ты не причинишь ему ни малейшего вреда. Ваш приезд для нас – это как раз такой случай вспомнить о том, какие мы были до того, как нас прокляли. Вы – словно мост между нашим настоящим, наполненным злом, и прошлым, когда мы не знали, что такое убийство…

Она печально улыбнулась и вышла, заскрипели ступеньки лестницы. Как это, наверное, тяжело, подумала я, нести на себе груз проклятия, неукротимого зла, которое невозможно ни изгнать, ни подчинить. Люди деревни Ивушки сделали почти невозможное – они попытались ЖИТЬ. Жить, как раньше, трудиться, растить детей и с надеждой смотреть в будущее. Я слышала о случаях, когда ставшие оборотнями люди сводили счеты с жизнью, потому что это было невыносимо – просыпаться по утрам во дворе собственного дома голым, покрытым чужой кровью, и гадать, кто же ночью погиб по твоей вине. Кто-то смиряется, уходит жить в глухие леса или к себе подобным, кто-то продолжает жить, как обычно, в надежде исцелиться, а кто-то покупает серебряный кинжал…

– Ев, а Ев! – Я машинально убрала монеты обратно в кошель и посмотрела на Хэл. – А почему Силыч обиделся, когда я спросила его о первой жене?

– Неужели ты не поняла? – заговорил вместо меня Данте, глядя в небольшое окошко, забранное плетеной решеткой. – Он убил свою первую семью, когда перекинулся. Скорее всего, во время своего первого превращения в волколака. Согласись, такое забыть трудно и говорить об этом тяжело.

– Вообще-то среди волколаков существует печальная статистика, – сказала я, снимая сумку с плеча и садясь на тюфяк. – Почти все они рано или поздно убивают своих близких во время превращения. Редко кто сразу понимает, что с ним произошло, и торопится уйти из семьи. Эти оборотни почти все живут с огромным чувством вины. Хотя я, по правде говоря, не осуждаю их. Потому что знаю – преодолеть лунное проклятие не в силах никто, какая бы огромная сила воли у него ни была. Это выше разума, выше чувств…

Хэлириан пристально посмотрела сначала на Данте, который словно приклеился к окну, потом на меня и тихо сказала:

– Ева, ты так хорошо понимаешь оборотней, лес, даже эльфов и разумных волков… Интересно почему?

– Может, потому что я ведунья?

– Да нет, вряд ли. Я не много людей встречала, но так хорошо живых существ, по-моему, понимаете только ты и Лексей Вестников. Другие бы наверняка осудили оборотней, сказали, что они чудовища… А ты им сочувствуешь.

– В мире мало сочувствия. – От моих собственных слов мне стало грустно. – Еще меньше его у людей. Вряд ли мир станет лучше оттого, что я попытаюсь понять оборотней и буду им сочувствовать. Но, может быть, это поможет кому-то понять, что на самом деле мир не настолько плох, как кажется.

– Ага, он еще хуже, – буркнула Вилька, которая в данный момент сосредоточенно вытряхивала из сапога песок и мелкие камешки, которые набились туда во время прохождения по непролазной дороге к Ивушкам. – Ева, я все понимаю, тебе хочется пофилософствовать, но у нас есть более насущные проблемы. Ты как хочешь, но мне в этой деревне оборотней очень и очень неуютно. Поэтому давай немного отдохнем и свалим отсюда. Я лучше в лесу заночую, чем здесь!

– А я с тобой не соглашусь, сестричка. – Алин хлопнулся на тюфяк рядом со мной, я недовольно поморщилась, но сгонять наглого эльфа не стала. – Если вдруг кому-то из оборотней приспичит перекинуться, то здесь, в доме, мы будем в гораздо большей безопасности, чем в лесу. Так, Ева?

– Алин, это редчайший случай, когда я с тобой согласна. – Я сладко потянулась, разминая затекшие мышцы. – Волколаки в поисках пищи могут уходить довольно далеко от логова, версты за две, а мы по такой ужасной дороге вряд ли отъедем дальше. То есть я-то на Серебряном отъеду, но вот вы на лошадях не сможете. А часа через полтора уже совсем стемнеет, ехать по такой дороге в темноте – только лошадей калечить. Так что одно из двух – либо просимся на ночлег здесь, в надежде, что если вдруг кто и перекинется, то хозяева нас не выдадут, либо выезжаем в лес, где нас любой волколак запросто отыщет, и хорошо еще, если мы просто проведем ночь без сна.

– А с чего бы ему нас искать? – недоверчиво спросила Вилька. – Ему что, добычи в лесу мало?

– Ага, с учетом того, что сейчас осень? Да и лесные звери не такие безмозглые, как о них думают. Оборотня они за полверсты чуют. Да и зачем ему гоняться за мелкой живностью, когда убить человека во много раз проще.