Палач - Олег Борисов Страница 28

И Шольц задумался о куда более важной проблеме: стоит ли пробивать на поясе очередную дырку, или лучше начать делать по утрам гимнастику и пояс оставить в покое…

* * *

Клаккер на удивление быстро разделался со всеми рутинными делами. Проверив квартиру еще раз и обновив по десятому разу пахучие метки по всем темным углам, палач бодро пробежался по округе, заглянул в рыбные ряды, потом сунул нос в рабочие кварталы. Уже на выходе из очередного кривого переулка чуть не зашиб бедолагу, считавшего ворон рядом с распахнутыми воротами заводских складов. Выдернув худосочного мужичка из сугроба, охотник пожелал ему доброго здравия, потом сделал крюк между пустырями и Заречьем и закончил обход рядом с расчищенной от снега дорогой, убегавшей в еле видный в морозной дымке лес.

– Похоже, Новый год не только у нас праздник. – Клаккер удовлетворенно потер озябшие руки и наметил план на ближайший вечер: – Так, за пирогами. Рыбный караван вчера пришел, народ к празднику готовится. Зайду к пекарям, вряд ли откажутся с пылу-жару продать… Потом Гжелику по городу выгуляю, пусть к людям привыкает. И к вечеру – домой. Завтра выходной, через два дня – Новый год. Впервые, кстати, за много лет… Сильно ведь зубастые народ прижали, никто зимой даже нос на улицу не высовывал ночами. Но ничего, исправим…

Выхваченный из кармана тесак со свистом рассек воздух, заодно разрубив и мохнатый комок, прыгнувший из-за забора на палача. Мужчина постоял, прислушиваясь к тишине вокруг, потом с недоумением потрогал железкой убитую нечисть.

– Кабыздох, зараза. Неужели какой дряни надышался? Вы же, крохотули безмозглые, только по трубам канализационным бродите. Чего тебя на мороз понесло, чего на людей кидаешься?

Отряхнув клинок, охотник покрутился еще рядом с остатками нежити, дымившей посмертным туманом, но так ничего больше и не нашел. Пожав плечами, Клаккер посчитал себя свободным от дальнейшего исполнения служебных обязанностей и двинулся в город, за пирогами. Тем более, что звон старого колокола у ратуши объявил полдень, самое время для плотного обеда…

* * *

Вечер начался очень хорошо. Сначала дежурный закрыл двери департамента, украсив крохотное окошко кривой бумагой «Стучать громко и долго!». Возглавив шефство над пузатым чайником, унтер не забывал доливать кипяток в высокие стаканы, уплетая горячие пироги за обе щеки. Крок возился в клетке, доедая гору рыбной требухи, хрустя мелкими костями и мусоря вокруг чешуей. Хозяин кабинета благодушно косился на палача, который с удовольствием травил байки о несуществующих приключениях и заботливо подкладывал Гжелике все новую сдобу, соорудив в итоге безразмерную пирамиду. Зицц быстро осоловел в жаркой комнате от съеденного и мирно дремал сбоку, рискуя окончательно заснуть и свалиться со скрипучего стула. Наконец, решив не отбирать больше время у молодых работников, Шольц скомандовал отбой и распустил всех по домам, сгрузив половину пирогов дежурному унтеру. Вторую половину поделил между собой и девушкой, с которой взял честное благородное слово, что она их съест лично, а не подарит малолетней шпане, промышлявшей на площадях.

Заглянув домой и бросив вещи, Гжелика пошла гулять с Клаккером по Городу. Громила в ветролетном шлеме рассказывал ей про разные укромные уголки, мимо которых они проходили, заботливо оберегая попутчицу от городской толчеи. Благодаря активной работе обученных полицейских, удалось вычистить большую часть слонявшихся без дела гостей из Тени, что немедленно сказалось на жизни горожан. Разве что раз в неделю, где-нибудь в темном проулке, можно было нарваться на оскаленную морду, способную больше напугать, чем реально напасть и покалечить. А крупных тварей не видели уже почти месяц. И вместе с медленно рассеявшимся страхом перед темнотой на мощенные булыжником мостовые вернулись старые проблемы рабочих кварталов: бродяги, мелкие жулики всех мастей и воришки, увлеченно охотившиеся за чужими кошельками. Заработавшие зимой в две смены заводы оживили экономику, и крошки с барских доходов просыпались в карманы работяг, дышавших угольной пылью в цехах. Теперь в полицейских управлениях все чаще можно было услышать беззлобный матерок в адрес Сыска Теней:

– Дожили, на день по десять краж и каждый вечер пьяный дебош в кабаке на углу. Раньше-то – по домам сидели, нос не казали, а нынче-то… Ну, удружили…

Но Город ожил, стряхнул холодный морок с ярко освещенных улиц. У прядильной фабрики залили каток, и теперь там сутками пропадала малышня. Вдоль реки расчистили набережную и устраивали вечерние гуляния для состоятельных мастеровых, выставив длинными рядами лотки с закуской, сдобой и хмельными напитками. Серая толпа неожиданно расцветилась платками, вязаными цветными шарфами и плетенными поясами с помпонами. Улыбки мелькали на лицах людей, а худенькая девушка с огромными глазами медленно шагала вслед за охотником и ловила каждый миг жизни, бегущей мимо. За столь долгие годы заточения в клинике Гжелика не утратила способности удивляться и восхищаться окружающим миром. И теперь впитывала происходящее вокруг, подобно губке, успевая услышать каждый звук, увидеть любой мелькнувший мимо лучик солнца. А Город щедро делился хорошим настроением со своей новой жительницей.

– Давай мимо ткацкой слободы на каток заглянем и домой. А то уже к вечеру, мороз будет все сильнее. Ну и послезавтра – всем отделом после обеда пойдем к ратуше, обещают большой праздник.

– А завтра?

– Завтра до обеда начальство обещало тебя выгулять. Шольц сказал, что должен тебя в старое управление сводить. Хочет с народом познакомить и книжек набрать. Там одно время унтеров из деревень учили грамоте. Пообещали с тобой позаниматься, чтобы совсем дремучей у нас не была. А то не годится, чтобы младший сержант департамента – и ни читать, ни писать толком не умел.

– Неправда! – Девушка нахмурилась, поворачивая следом за палачом в длинный переулок. – Умею я читать, чего наговариваешь?

– А то я не видел, как ты пальцем по буквам бродишь, слова разбираешь. Нужно – бегло, как Шольц – на страницу взглянула, пять секунд подумала – и все в памяти по полочкам разложила.

– Ты сам-то так не умеешь! Газету откроешь и тут же засыпаешь, будто по голове подушкой наподдали. Я ведь не слепая, все вижу!

– Мне положено. Зато я бегаю быстро и пинаюсь неплохо. А газеты – для умных, вроде тебя. И…

Не закончив фразу, Клаккер неожиданно пихнул Гжелику в ближайший сугроб, с другой руки метнув тесак вдоль забора. У фонарного столба шевельнулась серая тень, потом в слабо освещенном углу чавкнуло разрубленным мясом, и железо пришпилило к бревну выпавшую из чужой реальности тварь. Зверь еще возил лапами, харкая кровью, цеплялся когтями за рукоять тесака, а палач уже рубился с тремя низкорослыми шипунами. Монстры отчаянно атаковали, но лишь безуспешно теряли куски тел и визжали от боли, не пытаясь сбежать.

Когда девушка сумела выбраться на утоптанную тропинку, охотник уже добил последнее порождение Тени и вымученно улыбнулся:

– Слушай, это явно на тебя хотят впечатление произвести. Лезут, как тараканы из раскаленной печи…