Глоток мрака - Лорел Гамильтон Страница 28

Голос Шолто звучал холодно и очень уверенно. Но я была к нему достаточно близко, чтобы ощутить, как его сердце забилось быстрей. Сомневался он в том, что говорит, или в том, что сидхе послушается? Или был согласен с прочими сидхе, что Онилвина надо пощадить? Перспектива навеки остаться в рядах охоты могла заставить Благих напасть на нас. Магия охоты начала слабеть, я это чувствовала. Она растает еще до рассвета. Дело может кончиться еще одной дракой.

Нам нужны добровольные союзники, а не те, кого держат угрозы. Пока что жизнь Мистраля вытекает из тела, и я не стану его терять из-за проволочек и колебаний.

Я отстранилась от Шолто. Он секунду меня удерживал, потом щупальца, словно пальцы, нехотя скользнули по моим рукам, отпуская.

Шагнув от Шолто в сторону, я почувствовала, как промерзла земля – до того его магия защищала меня от холода. Я шла по ней босиком, а трое сидхе глядели на меня почти с испугом, как на нечто опасное. Не привыкла я видеть такое выражение на лицах благородных сидхе и не уверена, что мне оно нравится, зато оно полезно. За правителем идут по двум причинам: из любви и из страха; деньги в мире фейри не значат ничего. Я предпочитаю любовь, но сегодня мои враги показали мне, что их куда больше, чем я думала, и что заговорщиков слишком много и слишком разных, чтобы суметь переубедить их всех. А когда любовь и мягкое убеждение не действуют, остаются только страх и беспощадность.

Я положила руку на живот, пока еще совсем не изменившийся, но я уже слышала, как бьются сердечки, видела, как двигаются мои дети – волшебные, почти нереальные силуэты на ультразвуковом мониторе. Они жили внутри меня, и я должна была их защитить. Я искренне верила, что стоит мне забеременеть, и все сидхе поймут ценность этой жизни – не моей, а моих детей. Теперь я знаю, что ошибалась. Я не могу позволить себе мягкосердечие. Уклоняться от боя я больше не могу. Считается, что беременность делает женщин мягче, нежнее, но я именно теперь поняла, почему в стольких религиях есть богини – одновременно созидательницы и разрушительницы. Я забеременела совсем недавно, и уже с готовностью иду на то, что прежде заставило бы меня колебаться. Время колебаний кончилось.

Йоланд отодвинул Онилвина от Мистраля. Лорд Ясеней лежал на спине в мерзлой траве. Я подняла выпавший из его руки меч.

– Это холодное железо, благородные сидхе. Он намеревался пронзить им мое тело. Я возвращаю ему его клинок.

Подняв меч обеими руками, я взмолилась о силе – силе защитить себя и своих детей. Силе защитить отцов моих детей и тех, кого я люблю. С этой молитвой я вонзила клинок в тело Онилвина. Меч пробил тело как раз под грудиной. Я вытащила его, прорезав живот под ребрами и вонзила снова – прямо в сердце. Там я его и оставила – точно как Онилвин собирался сделать со мной.

Кровь у меня на руках, кровь пятнает белую рубашку.

– Скажите всем прочим сидхе, что я в тяжести. Я перекроена, я переродилась, и любые угрозы моим детям и моим королям будут встречены с предельной суровостью.

Я посмотрела на них и развела в стороны окровавленные ладони. Моя кожа начала светиться сквозь кровь. На меня снизошла сила, мне снова было тепло. Аромат роз заполнил воздух, с неба розовым дождем посыпались лепестки.

Прямо из воздуха возникла золотая чаша. Та самая чаша, которую много веков назад утратил Благой двор, парила передо мной. Она пришла ко мне, как копье и кинжал пришли к Шолто. Чаша появлялась и исчезала по собственной прихоти, и сейчас она спустилась в мои окровавленные руки и сияла волшебством, как всегда. Кровь и смерть – это не зло, это лишь часть жизни.

Лепестки наполнили чашу, и в своих мыслях я ощутила движение Богини. Встав на колени у неподвижного тела Мистраля, я погрузила пальцы в лепестки, а когда подняла руку, с пальцев капала жидкость, запахло вином. Я тронула вином его губы, и он застонал.

– Вынимайте стрелы, – сказала я.

Темноволосый сидхе, Йоланд, опустился рядом и повиновался.

Турлок сказал:

– Быть не может. Это не та чаша.

– Не верь глазам, поверь костям и шкуре, – сказал лорд Дэйси. – Не чувствуешь разве пульсацию магии?

Дэйси присоединился к Йоланду. Мистраль стонал, когда вытаскивали стрелы, руки судорожно сжимались от боли, но он хотя бы в сознание не приходил. Когда стрелы удалили, я тронула жидкостью из чаши каждую рану. Полностью они не исцелились, потому что были нанесены холодным железом, но частично закрылись, словно лечение началось несколько дней назад. Двое благородных сидхе стояли на коленях в мороз и смотрели, как чаша вершит волшебство. Помазав все до единой раны, я повернулась к коленопреклоненным сидхе. Шолто смотрел на нас стоя: чаша – это моя была магия, не его.

Я предложила наполненную лепестками чашу двоим сидхе, и они отпили из нее. На губах у них осталась жидкость разного цвета. Одна пахла элем, вторая – пивом. Турлок опустился на колени последним, на щеках у него блестели слезы.

– Да спасет нас Богиня.

– Она это делает, – сказала я и дала ему отпить. Запах стал сладким, мне незнакомым.

Из рассыпанных лепестков показались тонкие шипастые лозы – это розы росли и вились посреди зимнего холода. Мы стояли на коленях в окружении молодой поросли – совершенно зеленой и настоящей, как в летний день, а с неба начинал сыпаться снег.

– Идите к сидхе и скажите, что дикие розы вернулись.

– Я хотел бы носить твой знак, моя богиня, – попросил лорд Йоланд.

– Быть по сему, – сказала я.

Тонкая лоза обвила его запястье. Он поморщился – я поняла, что шипы кололи его. А в следующий миг живая лоза стала татуировкой на его запястье, столь же совершенной и изящной, как прежний живой стебелек. Йоланд неотрывно смотрел на знак, стирая кровь, оставшуюся на его белой коже.

– Королю это не понравится, – заметил Турлок.

– Я получил знак силы от сидхе королевской крови, – сказал Йоланд. – Турлок, неужели ты не понимаешь, что это значит?

– Это значит, что король ее убьет.

– Он думает, что я ношу его дитя, – сказала я. – Он не захочет моей смерти.

– Но как это возможно?

Я подняла чашу над головой и отпустила. Секунду она парила надо мной, а потом исчезла, пролив дождь из роз.

– Магия, – сказала я.

– Чаша пропала? – испуганно спросил Дэйси.

– Нет, – сказала я, и лорд Йоланд сказал одновременно со мной:

– Нет. Просто она всегда сама выбирает себе носителя. Она выбрала Мередит, и для меня это достаточная рекомендация, Дэйси. – Он потрогал свою свежую татуировку. – Я к твоим услугам, если понадоблюсь. Только позови, и я приду.

– У тебя теперь нет выбора, кроме как прийти, – буркнул Турлок.

– Позор тебе, что ты не попросил знака, – сказал Йоланд.

– Я хочу жить, – ответил Турлок.