Дар тому, кто рожден летать - Ричард Бах Страница 28

Дождь лил всю ночь. Он барабанил галечной дробью по перкалевым крыльям, шелестя в траве — сначала сухо, потом с плеском, по мере того, как трава становилась болотистой жижей. К полуночи мы окончательно отчаялись увидеть хотя бы одну звезду или же как-то уснуть в этом болоте; в час ночи мы по-прежнему скорчившись сидели в самолетах, тщетно пытаясь вздремнуть. В три часа ночи, после многочасового молчания, Джо сказал:

— В жизни под этаким ливнем не мок.

Из-за тумана рассвело поздно: четыре дня кряду нас донимали туманы, облачность и дожди. Через четыре дня взлетов при малейшем прояснении неба, через четыре дня змееподобного просачивания в промежутки между грозовыми фронтами и скачков от одного маленького аэропорта к другому, мы приблизились к Ошкошу, находившемуся от нас на расстоянии тысячи миль, в общей сложности всего на шестьдесят две мили. Мы спали в ангаре в Страдсбурге, штат Пенсильвания; в здании аэропорта в Поконо-Маунтин; в клубе летной школы в Лихайтоне.

Мы решили вести дневник перелета. За этим занятием, да еще из наших разговоров под дождями и в туманах, мы начали понемногу узнавать друг друга.

Джо, к примеру, был изначально убежден, что у каждого самолета есть своя личность, свой характер, как у людей, и он, не смущаясь, заявлял, что тот бело-голубой, стоящий там, в углу ангара, действует ему на нервы.

— Я не знаю, почему. Все дело в том, как он стоит там и смотрит не меня. Мне это не нравится.

Летчики тут же ухватились за это, и пошли рассказы о самолетах, живших каждый на свой лад, и делавших то, что сделать было невозможно, — одни взлетали, если приходилось, с немыслимо короткого разбега, чтобы спасти чью-то жизнь, другие невероятно долго планировали с остановившимися двигателями над гористой местностью. Потом пошел разговор о том, как действуют крылья, о ручках управления, о двигателях и винтах, потом о переполненных школах и наркотиках в студенческих городках, затем о том, как рано или поздно в жизни человека сбывается то, что он крепко задумал. Снаружи черный дождь; внутри — эхо и нестройный шум голосов.

В дневник же мы записывали то, что не решались произносить вслух.

«Это действительно что-то!» — записал Крис Каск на четвертый день. «Каждый день — это целая цепь неожиданностей, происходят совершенно невероятные вещи. Один тип одалживает нам свой „мустанг“, другой тип одалживает нам свой „кадиллак“, все разрешают нам спать в аэропортах и буквально из кожи вон лезут, чтобы нам угодить. И неважно, где мы находимся, и доберемся ли мы когда-нибудь до Ошкоша. Везде все о'кей»!

Доброта людей — это было нечто, во что ребята никак не могли поверить.

— Я обычно заходил с Крисом в магазин или шел следом за ним по улице, сказал Джо, — и наблюдал за людьми, смотревшими на него. Его волосы были такими же длинными, как сейчас, даже длиннее. Они проходили мимо него, смотрели, иногда даже останавливались, кривились или отпускали какое-то замечание. Его осуждали. В их глазах видно было отвращение, а ведь они даже не знали, кто он такой!

После этого я принялся наблюдать за людьми, наблюдавшими за нашими хиппи. При первом их появлении всегда наступал шок, то же оцепенение, которое почувствовал и я, когда увидел их впервые. Но как только у когонибудь из них появлялся шанс заговорить, шанс показать, что они тихие, спокойные люди, которые не собираются швыряться бомбами и взрывать все подряд, как огонек враждебности исчезал за полминуты.

Однажды нас захватила плохая погода над горами западной Пенсильвании. Мы удрали от нее, затем сделали круг и посадили наши самолеты на длинном поле скошенной травы близ городка Нью-Махонинг.

Едва мы выбрались на землю, как на пикапе, неторопливо поскрипывающем по мокрой стерне, к нам подкатил фермер.

— Неполадки какие-нибудь, а? — Сначала он произнес это, а потом нахмурился, увидев ребят.

— Нет, сэр, — сказал я. — Так, мелочи. Тучи опустились слишком низко, и мы решили, что лучше приземлиться, чем залетать выше в горы. Надеюсь, вы не возражаете…

Он кивнул.

— Нормально. У вас все в порядке?

— Спасибо вашему полю. У нас все хорошо.

Через несколько минут еще три грузовика и легковая машина сползли с грунтовой дороги на поле; повсюду шел оживленный, полный интереса разговор.

— …вижу, они низко так летят там, над участком Нильссона, и тут я подумал, что с ним что-то случилось. Потом подлетели еще два и приземлились, и стало тихо, и я уж не знаю, что и подумать!

У всех фермеров короткая стрижка, все гладко выбриты, они настороженно поглядывали на длинные волосы и головные повязки и не вполне понимали, кто им тут свалился на голову.

И тут они услышали, как Джо Джиовенко говорит Нильссону.

— Это что, ферма? Настоящая ферма? Я никогда не видел настоящей… Я сам из города… а это что растет из земли, кукуруза?

Нахмуренные лица оттаяли в улыбках, словно одна за одной медленно загорались свечи.

— Само собой, это кукуруза, сынок, и вот так она растет, прямо здесь. Иногда приходится поволноваться. Хотя бы тот же дождь. Слишком много дождей, а потом сразу сильный ветер — и весь урожай полег, а у тебя неприятности, это уж точно…

Как-то тепло было наблюдать эту сцену.

Их мысли легко читались по их глазам. Хиппи, которых нужно опасаться, это те мрачные типы, которым плевать на дождь, на солнце, на землю, на кукурузу… — которые сами ничего не делают, а страну губят. Но эти ребята — они вовсе не такие, это сразу видно.

Когда горы очистились от туч, мы предложили прокатить кого-нибудь на самолетах, но ни у кого как-то не хватило духу подняться в воздух. Тогда мы завели моторы, рванули с сенокоса в небо, покачали на прощанье крыльями и полетели дальше.

«Потрясающе!» — записал в дневнике Крис в тот вечер. — «Мы приземлились на поле и разговаривали с фермерами, и те говорили с ирландским и шведским акцентом. Я и не знал, что такие есть в Пенсильвании. Все такие славные. Дружелюбные. Это по-настоящему открыло мне глаза. Многие мои естественные средства защиты сломлены. Просто не надо беспокоиться и довериться ходу событий. Все мои маленькие планы на будущее были по-настоящему поколеблены. У меня уже больше ни в чем нет уверенности, и это хорошо, потому что это учит двигаться вместе с общим потоком».

Начиная с этого дня мы плыли на запад в чистой голубизне воздуха, над чистой зеленью земли и фермами, похожими на ростки солнечного света.

После всех наших объяснений на земле Крис и Джо были готовы взять управление на себя. И первые же их часы полета со сдвоенным управлением проходили в полете строем.

— Маленькие поправки, Джо, МАЛЕНЬКИЕ ПОПРАВКИ! Ты хочешь держать другой самолет как раз где-то… здесь. Добро? Ну вот, получилось, ты уже летишь. Теперь полегоньку. Чуть добавь газу, чуть сбрось. ПОЛЕГЧЕ!