Гнев Новороссии - Георгий Савицкий Страница 28

У Кости было сейчас достаточно времени, спать не хотелось, и военврач хотел скоротать несколько часов за книгой. Война скучна и однообразна, литература помогала старшему лейтенанту Новикову сгладить ужасы войны. Время для этого выпадало редко, и молодой военврач из Санкт-Петербурга ценил каждую минуту.

От чтения Константина Новикова отвлекла самая распространенная в Славянске причина: артобстрел. Военврач отложил книгу и тяжело вздохнул: снова бандеровские каратели слали «Славянску и миру» горе, слезы и войну.

* * *

В предоперационной уже собрались хирурги и медсестры. Предстояла еще одна бессрочная смена, и кто знает, хватит ли на этот раз военврачам знаний и опыта, а раненым – жизненных сил, чтобы удержаться на этом свете. Переступив через черту, где начиналась стерильная зона, Константин Новиков внутренне сосредоточился, как и все остальные.

Начали поступать первые раненые, Костя взял себе проникающее в грудную клетку – вся плевральная полость была заполнена кровью. Новиков дренировал рану, остановил кровотечение и извлек деформированный кусочек свинца. Он со звоном упал в эмалированную почечницу.

– Сестра, тампон… Нить 0,3… зажим, изогнутую иглу и иглодержатель. Шьем, аккуратно и осторожно.

Константин Новиков работал максимально быстро и расчетливо, секунды утекали каплями крови, ритмичным стуком аппаратов искусственной вентиляции легких, ломаными линиями на кардиомониторах.

Но иногда всего мастерства хирургов не хватало, чтобы спасти раненого. Страшно, когда зрачок расплывается во всю радужку, раскрытое для прямого массажа сердце становится вялым, как кусок говядины для бифштекса, теряет тонус. Легкие опадают в последнем выдохе, протяжно и тоскливо пищит сигнал кардиомонитора, на котором – прямая линия. Фибрилляция.

– Время смерти… – Константин Новиков отворачивается от операционного стола, сдирая окровавленные перчатки.

Опустошенность и отчаяние: я не смог!.. Но ведь можно было еще что-нибудь сделать?!

Но нужно собраться, взять себя в руки, а в руки – скальпель. И снова кромсать плоть, причинять боль ради призрачного шанса на жизнь. «Divinum opus sedare dolorem» – «Божественное дело – успокаивать боль». Однако за возвышенной латынью стоит труд хирурга, равных которому – нет.

– Давайте следующего.

– Как вы, Константин Николаевич? – операционная сестра вытирает мокрое от пота, только ли от пота?.. – лицо хирурга.

– Нормально, давайте – за работу! Сестричка, стерильные перчатки, халат, маску… Что у этого раненого?

На стол положили мужчину лет тридцати с изорванным животом и окровавленной грудью.

– Проникающее торакоабдоминальное ранение, большая кровопотеря, но он все еще жив.

– Начнем. Осушите рану. Отсос, зажим. Придержите вот здесь…

Подполковник Авраимов поднял голову от своего пациента, бросил быстрый взгляд на полупустой флакон с кровью.

– У нас заканчивается кровь, свяжитесь с краматорской станцией переливания, закажите еще партию.

– Хорошо, Юрий Гаврилович, сейчас свяжемся с Краматорском.

В операционной продолжалась обыденная для войны работа хирургов. Костя Новиков уже потерял счет времени и раненым, которым латал изорванную шрапнелью и осколками требуху.

– Юрий Гаврилович! – в операционную вбежала медсестра, торопливо прижимая к лицу маску.

– Тише, говорите спокойнее.

– Мы связались с Краматорском, товарищ подполковник.

– И что? Будет кровь или нет?

– Из Краматорска нам сообщили, что южнее, в районе Константиновки, бандеровцы теснят наших ополченцев. Они замыкают кольцо окружения.

На мгновение повисла гнетущая тишина, которую нарушало только пиликанье кардиомониторов.

– Продолжаем работу, у нас есть раненые, – голос командира отдельного медсанбата № 4077 звучал все так же спокойно.

Константин Новиков бросил быстрый взгляд на подполковника медицинской службы и заставил себя сосредоточиться на операционном поле раненого.

После операционной смены, продлившейся девять часов кряду, подполковник Авраимов собрал всех офицеров на военный совет.

– Славянск взят в кольцо, и ситуация хуже, чем я предполагал. Город блокировали с юга и с востока, скорее всего, что скоро двинут на штурм. Так что нужно будет укрепиться. Создайте неприкосновенный запас медикаментов, шовного и перевязочного материала.

– Ирина, сколько у нас консервированной крови и плазмозамещающих препаратов?

– Около сотни флаконов цельной крови всех групп. Физраствора хватает пока, а вот с реаполиглюкином – напряженка.

– Ясно, на Краматорскую станцию переливания крови рассчитывать не приходится, значит, нужно организовать донорские пункты здесь. Я поговорю с главврачом Ленинской центральной горбольницы. Теперь еще одно: всему медперсоналу ходить с оружием и в бронежилетах. Атаковать нас могут в любую минуту. И не забывайте о диверсионных группах бандеровцев, они вполне могут прорваться или просочиться через нашу оборону.

* * *

Константин Новиков старательно выскреб ложкой донышко походного котелка и закинул в рот последний оставшийся кусочек хлеба. Норма на человека: полбанки тушенки в день, четверть буханки хлеба и три кусочка сахара. Медикам полагался усиленный паек, но и он спасал мало, если на ногах – по восемь-девять часов. Воду брали из речки, рядом тек Казеный Торец, дрова и уголь были, так что горячая вода позволяла помыться и постирать вещи. Нормы еды тоже были далеки от блокадного Ленинграда. Вот чего действительно стало не хватать, так это боеприпасов. В свое время защитниками Славянска были созданы значительные резервные запасы, но и они таяли с каждым днем. А медикам приходилось экономить еще и на лекарствах. На бинты пустили практически все простыни, их кипятили, сушили и сворачивали рулонами.

Замкнув кольцо вокруг Славянска, бандеровские каратели каждый день изматывали патриотов Донбасса артобстрелами и перестрелками. Несколько раз применяли танки и сверхзвуковые бомбардировщики «Су-24». Боевые вертолеты с сине-желтыми опознавательными кругами били неуправляемыми ракетами по окрестностям непокорного города. Былбасовка, Семеновка, Черевковка были уже напрочь срыты с лица земли авиаударами и огнем бандеровской артиллерии, но защитники все равно пережидали удары в бункерах и блиндажах, но позиций не покидали.

А последователи «славных дел» Романа Шухевича и Степана Бандеры все равно боялись идти на штурм!

Костя по извилистому ходу сообщения пробирался к госпитальному подвалу. Душераздирающий вой возвестил о падении крупнокалиберной минометной мины. Молодой военврач тут же рухнул на дно окопа, прямо в жидкую грязь. Метрах в двадцати в стороне ухнул взрыв, подняв фонтан мокрой земли.

– Вот ублюдки, мать их, бандеровские! – в сердцах выругался русский хирург, отплевываясь от грязи. – Опять форму перестирывать.