Забвение - Бекка Фицпатрик Страница 28

К моему удивлению, он кивнул. Неохотно чуть склонил голову, словно признавая: «Да, это справедливо».

– Я защищаю их потому, что это мой долг. Если полиция увидит то, что они могут, все выйдет наружу. Город еще не готов узнать правду о Доминике, Джеремайе или любом другом из нас.

Он взглянул на меня, его острый, пронзительный взгляд смягчился, глаза стали бархатно-черными. Было что-то пленительное в том, как он смотрел на меня, я почти ощущала его взгляд на своей коже.

– А я еще не готов покинуть этот город, – пробормотал он тихо, не сводя с меня глаз.

Он подошел ко мне ближе, и дыхание у меня участилось. Кожа у него была темней, чем моя, и более грубая. Красавцем я бы его не назвала, скорее привлекательным. Он был угловатым и мощным. И он сам называл себя «другим». И он не был похож на всех парней, которых я знала до этого, – он действительно был совсем другим. Я уцепилась за странное слово, которое все это время вертелось у меня на языке.

– Ты… нефилим?

Он вздрогнул, словно от удара током.

Все резко изменилось.

– Отправляйся домой и займись своей жизнью, – произнес он холодно. – Сделаешь так, и будешь в безопасности.

От его резкости у меня на глазах выступили слезы.

Он заметил это и качнул головой, извиняясь:

– Послушай, Нора… – сделал он еще одну попытку, беря меня за плечи.

Я сразу же напряглась:

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

На секунду из-за туч выглянула луна, и ее свет отразился в его глазах. От мягкого черного бархата не оставалось сейчас и следа, на смену ему пришла глубокая, таинственная темнота. Эти глаза явно хранили не один секрет. Эти глаза вполне могли лгать, и даже убедительно. И от них невозможно было отвести взгляд, однажды заглянув в их бездну.

Мы оба слегка взмокли за время этого напряженного побега, и от разгоряченного тела Джева шел слабый аромат – скорей всего геля для душа. В этом запахе чувствовалась нотка мяты и черного перца, и меня захлестнул поток узнавания – так внезапно, что даже голова закружилась. Я не могла вспомнить откуда, но я знала этот запах! И еще более странно: я знала, что знаю Джева. Я не могла бы точно сказать, были ли мы с ним просто знакомы или между нами случилось нечто большее, но этот Джев явно был частью моей жизни. А иначе как объяснить обжигающее чувство узнавания, которое возникало у меня в его присутствии?

Мелькнула мысль, что, возможно, он и был моим похитителем, но я отбросила эту версию как малоубедительную. Я не верила в это. Может быть, потому что не хотела верить.

– Мы ведь… знали друг друга, да? – спросила я, от волнения меня била дрожь. – Сегодня ведь не первая наша встреча, да?

Джев не ответил, но его молчание было красноречивее любого ответа.

– Ты знаешь, что у меня амнезия? Знаешь, что я не помню ничего за последние пять месяцев? Ты поэтому решил, что сможешь сделать вид, будто мы не знакомы?

– Да, – устало сказал он.

– Но почему?

– Я не хотел делать тебя мишенью. Если бы Гейб узнал, что между нами существует связь, он бы воспользовался этим, чтобы сделать мне больно.

Отлично. Просто отличный, исчерпывающий ответ. Но я не хотела обсуждать сейчас Гейба.

– Как мы познакомились? И почему ты продолжал притворяться, будто не знаешь меня, и после того, как мы убежали от Гейба? Что ты от меня скрываешь? – Я ждала в тревоге. – Ты собираешься мне что-нибудь рассказать?

– Нет.

– Нет?!

Он даже не смотрел в мою сторону.

– Тогда ты просто самовлюбленный придурок!

Оскорбление слетело с моих уст раньше, чем я успела прикусить язык. Но я не собиралась забирать свои слова обратно. Да, он, может, и спас мне жизнь, но, если он знает что-то об этих пяти месяцах, которых я не помню, и при этом отказывается рассказывать мне об этом, все, что он там сделал хорошего для меня, теряет смысл.

– Если бы я мог рассказать тебе что-нибудь хорошее, поверь, уже сделал бы это.

– Я вполне могу справиться и с плохими вестями, – ответила я резко.

Он качнул головой и, обойдя меня, направился к водительской двери. Я схватила его за руку. Он опустил взгляд на мою руку, но не пытался вырваться.

– Расскажи мне, что знаешь, – попросила я. – Что со мной случилось? Кто это сделал? Почему я не могу вспомнить эти пять месяцев? Что такого страшного произошло, о чем я предпочла забыть?

Его лицо было похоже на маску, на нем не отражалось ровно никаких эмоций. И только напряженно сжатые челюсти выдавали то, что он слышал меня.

– Я дам тебе один совет. И хотя бы раз в жизни, прошу тебя, воспользуйся им. Возвращайся к своей обычной жизни и двигайся дальше. Начни с самого начала, если придется. Сделай все, что сможешь, чтобы оставить это в прошлом. Потому что, уверяю тебя, если ты не перестанешь в этом копаться, все кончится очень плохо.

– Это?! Я даже не знаю, о каком этом ты говоришь! Я не могу двигаться дальше. Я должна знать, что со мной случилось. Ты знаешь, кто меня похитил? Ты знаешь, где меня держали все это время и почему?

– Разве это имеет значение?

– Как ты смеешь! – закричала я, уже даже не пытаясь скрыть рыдающие нотки в голосе. – Как ты смеешь стоять тут и так небрежно говорить о том, что мне пришлось пережить?

– Если ты узнаешь, кто похитил тебя, разве тебе это поможет? Разве это принесет тебе облегчение, разве поможет тебе собраться с силами и начать новую жизнь? Нет, – ответил он за меня.

– Да, поможет.

Джев не мог понять одного: любое знание было лучше, чем эта неизвестность. Наполненный наполовину стакан в любом случае лучше пустого. Неизвестность – вот самая худшая из всех существующих форм унижения и страдания.

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.

– Мы были знакомы, – признал он, уступая моему натиску. – Мы познакомились пять месяцев назад. И с самого начала из-за меня у тебя были одни проблемы. Я использовал тебя и причинил тебе боль. К счастью, у тебя оказалось достаточно здравого смысла, чтобы послать меня подальше и выкинуть из своей жизни, прежде чем я сделал еще одну попытку. Во время нашего последнего разговора ты пообещала, что убьешь меня, если я снова появлюсь в твоей жизни. Не знаю, всерьез или нет. В любом случае, сказано было с большим чувством. Ты это хотела узнать? – закончил он.

Я моргнула. Я и представить себе не могла, что способна на такие проявления ярости. Единственным человеком на свете, к которому я испытывала чувство, наиболее близкое к ненависти, была Марси, но даже ей я никогда не желала смерти. Ничто человеческое было мне не чуждо, но я никогда не была бессердечной.

– Почему я так сказала? Что ты сделал такого ужасного?